Ко всем окружающим людям Диоген относился с язвительным презрением.

Когда кто‑то привел его в роскошное жилище и не позволил плевать, он, откашлявшись, сплюнул в лицо спутнику, заявив, что не нашел места хуже. Однажды он закричал: «Эй, люди!» ― но, когда сбежался народ, напустился на него с палкой, приговаривая: «Я звал людей, а не мерзавцев».

На вопрос, где он видел в Греции хороших людей, Диоген ответил: «Хороших людей ― нигде, хороших детей ― в Лакедемоне».

Человека, который толкнул его бревном, а потом крикнул: «Берегись!», он ударил палкой и тоже крикнул: «Берегись!»

Однако больше всего Диоген не любил женщин.

Увидев женщин, удавившихся на оливковом дереве, он воскликнул: «О если бы все деревья приносили такие плоды!»

На вопрос, в каком возрасте следует жениться, Диоген ответил: «Молодым еще рано, старым уже поздно».

Впрочем, все желания и чувства философ в себе не убил. Удовлетворял он их столь же бесхитростно и цинично. «Рукоблудствуя на глазах у всех, ― рассказывает Диоген Лаэртский, ― он приговаривал: «Вот кабы и голод можно было унять, потирая живот!»

Тем не менее, афиняне любили Диогена, и когда мальчишка разбил его бочку‑жилище, то его высекли, а Диогену дали новую бочку.

Александр, явившись к Диогену, представился: «Я ― великий царь Александр». «А я, ― ответил философ, ― собака Диоген». И на вопрос, за что его зовут собакой, сказал: «Кто бросит кусок, ― тому виляю, кто не бросит ― облаиваю, кто злой человек ― кусаю».

На вопрос, является ли смерть злом, он ответил: «Как же может она быть злом, если мы не ощущаем ее присутствия?» Александр спросил философа: Ты не боишься меня?» ― А что ты такое, ― спросил в свою очередь Диоген, ― зло или добро?» ― «Добро», ― сказал тот. «Кто же боится добра?»

Желая что‑нибудь сделать для нищего философа, Александр спросил, нет ли у него какой‑нибудь просьбы. «Отступи чуть в сторону, ― ответил тот, ― не заслоняй мне солнца».

«Говорят, что слова Диогена произвели на Александра огромное впечатление, и он был поражен гордостью и величием души этого человека, отнесшегося к нему с таким пренебрежением, ― сообщает Плутарх. ― На обратном пути он сказал своим спутникам, шутившим и насмехавшимся над философом: «Если бы я не был Александром, я хотел бы стать Диогеном».

Что же влекло Александра к этому нищему бродяге? Если присмотреться внимательнее, то в обитателе глиняной бочки и в царе можно найти много общих черт: оба презирали смерть, были равнодушны к женщинам, непритязательны в быту и пище… Но главное, Диоген имел огромную власть над умами соотечественников, философа окружала небывалая слава, его имя и странные поступки были на слуху у греков и давали пищу античным анекдотам. Александр, несомненно, завидовал ему и пытался постичь механизм влияния на человеческие души, столь необходимый ему для обретения высшей власти. Видимо за этим царь и пришел к сумасбродному философу.

После визита к Диогену Александр направился в Дельфы. Там находился знаменитый храм Аполлона, построенный в 9 в. до н. э., но не древностью и богатством был он знаменит. Из расселины скалы, над которой возвышался храм Аполлона, поднимались одурманивающие испарения. Прорицательница, избиравшаяся из девушек (ее называли пифией), некоторое время вдыхала дурманящие пары и затем произносила слова, которые жрецы толковали, как пророчества. За словом пифии ехали цари и военачальники не только Греции, но и самых дальних стран античного мира; пророчества ее чрезвычайно ценились. Если они были благоприятными, то самые радужные мечты казались высокопоставленным просителям уже сбывшимися.