– Как он мог так сухо со мной разговаривать. Да он хотя бы представляет через что мне пришлось пройти? – в сердцах воскликнула Симеона.

Потом она устало махнула рукой и добавила:

– И с чего я решила, что он такой же, как его отец.

Она уже хотела сесть на кровать, но вспомнила, что в номере наверняка есть вода, и она сможет умыться, а может и душ принять.

– Как я сразу не подумала. Совсем одичала.

Симеона прошла в коридор, где была дверь в душевую, но вдруг остановилась. В этот момент она увидела свое отражение в зеркале, которое висело рядом со шкафом в прихожей. Она увидела себя в этих старых джинсах, в этой мятой, местами грязной толстовке, с лежащими на капюшоне косичками. А ведь платье с туфлями всё ещё лежали у нее в рюкзаке. Она столько раз представляла себе, как это будет. Как она встретит его. Именно такого: высокого, статного, в безупречном мундире и так похожего на своего отца. Почему же все эти планы так и остались планами? Почему она даже не подумала о том, как выглядит, и не вспомнила о платье, когда зашла в здание штаба? Симеона поняла, что просто настолько устала и ей так хотелось поскорее увидеть Александра, что ни о чем другом она и думать не могла. Вот и ответ на все ее вопросы. Александр увидел то же, что теперь в зеркале видела сама Симеона. Она закрыла руками лицо и горько заплакала.

Прослушав запись, оставленную его отцом, Александр поднялся и прошелся по комнате. Он не мог сдержать волнения, охватившего его. Конечно полковник знал без прикрас всю правду о войне. Он знал куда отправился его отец и понимал, что это вероятнее всего был билет в один конец. Но надежда в нем всё равно жила, она не угасла даже когда Александр получил сведения о потерях в передовых частях, и о том, как осуществлялось отступление. Даже когда ему доложили, что вся часть которой командовал его отец уничтожена, он всё равно надеялся. Теперь же и этот маленький уголек погас в его душе. Всё было очевидно и никаких сомнений быть уже не могло. Полковник снова сел в кресло и нервно вытер появившиеся на глазах слезы. Однако, почему же он не расспросил ту девушку, которая видела отца последней? Этот вопрос теперь не давал Александру покоя. Конечно, нужно с ней ещё раз поговорить. Александр набрал номер коменданта, но в этот момент в его дверь постучали.

– Войдите – сухо сказал полковник, положив всё-таки трубку.

В комнату вошел капитан Леви Михельсон.

– Простите полковник, но вы просили напомнить о совещании. Оно начнется через пять минут.

– Ах да. Спасибо Леви, вы очень вовремя напомнили – сказал Сурдинов, приняв свой обычный деловой вид.

– У меня к вам будет просьба. С фронта к нам сюда приехала медсестра. Вы с утра о ней докладывали. Я хочу распорядиться о награждении ее медалью и присвоении ей звания лейтенанта. Она это заслужила.

– Конечно, я всё сделаю, а документы вы подпишите после совещания.

– Да, спасибо Леви, вы всегда мне очень помогаете.

Александр быстро поднялся и взяв со стола несколько листков с какими-то записями, вышел из комнаты, вслед за капитаном.

Совещание продлилось очень долго и Александр покинул здание уже за полночь. Тем не менее он помнил о своем желании поговорить с Симеоной, но решил отложить это на завтра. Появившись на проходной на следующее утро, Сурдинов сразу же нашел коменданта, который о чем-то разговаривал с начальником ремонтной части. Не дождавшись, когда они переговорят, Александр знаком показал коменданту, чтобы тот к нему зашел, а сам поднялся к себе в кабинет. Через четверть часа к Сурдинову вошел комендант. Он отдал честь и подошел к столу полковника.