Поднимаюсь на террасу и занимаю свободное кресло по правую руку от Ани.

  — Лёш, всё нормально? Он приехал? — невинно интересуется ба, подсаживая мелкого на коленки.

  — Да. Спасибо, что позвонила.

  — Да не за что. Вот теперь всё нормально, — салютует она нам чашкой с чаем, втягивая носом насыщенный липовый аромат.

  — У Дары — да. А у вас? — откидываюсь я на спинку кресла, переводя взгляд на русалку. — Ань, а где ты живёшь?

Алекс

  Кажется, что на время всё вокруг замолкает, стихают разговоры, исчезают другие звуки.

  Смотрю прямо в глаза девушки, не желая пропустить ни малейшей реакции, и она следует.

  Аня закрывает глаза, словно берёт передышку перед тем, как броситься в самое пекло. Чашка в руке начинает подрагивать, грозя заляпать своим содержимым её платье. Затем, сделав глубокий вдох, она открывает глаза и переводит взгляд с меня на… ба. 

  Не на Анатолия, что было бы логично в состряпанной на скорую руку реальности Дары.

  — Общение с юными и глупыми девами, Лёш, не идёт тебе на пользу, — осуждающе припечатывает меня ба и, обращаясь уже к Ане, добавляет: — Анют, хотела показать тебе, чем мы займёмся завтра. Самое время. Дань, ты с нами, — спускает она мальчишку с колен, поднимается, перебрасывается многозначительным взглядом со Степанычем, и спустя мгновение троица скрывается в саду.

  Меня же накрывает ощущением идиотского родства с Иваном-царевичем, только что зашвырнувшим кожу своей Лягушки-царевны в печь. 

  Быстрое решение проблемы?

  Оно… мать его!

  Знаем, умеем, практикуем…

  — Ну и куда ты вдруг заторопился? — лишь подтверждает мои опасения Анатолий.

  — Толь, просто расскажи мне, что за херня у вас здесь происходит… — раздражённо выпускаю я пар от закипевшей крови.

  «А собственно, с чего кипит-то?» — задаюсь вопросом я, но Степаныч не оставляет мне времени поразмыслить.

  — Что такого она рассказала? И уж, Лёш, тебе ли не знать, что всё, сказанное женщиной в запале, нужно делить на два, а заинтересованной в тебе женщиной — спокойно на десять, — усмехается он, даже не меняя расслабленной позы. 

  Он прав. Я это знаю, но всё ещё не могу до конца нащупать причину внезапной вспышки недоверия к своим близким людям.

  — Толь, я знаю, насколько они тебя уважают и… опасаются. Поэтому уверен, что если бы ты захотел, никаких слухов вообще не было бы, — намекаю я на его бывшую службу в силовых органах и статус в местном обществе.

  — И какие выводы из этого ты делаешь? 

  — Вы с ба сочинили эту байку, чтобы прикрыть девчонку. 

  — Молодец, а то я было подумал, что ты со своей второй работой тоже того… потихоньку деградируешь.

  Ага, а тут не намёк. Прямым текстом. За что и уважаю, несмотря на то, что в некоторых вопросах мы с ним принципиально не сходимся.

  — А не проще было поселить её здесь, назвав дальней родственницей? Зачем вся эта хрень с любовницей? Да ещё и в непригодном для проживания доме? — вспоминаю я маленькую обветшалую постройку.

  — Ну почему же непригодную? — опровергает мой вывод Анатолий. — Жить можно. Другое дело как, и что более важно, почему? Есть соображения?

  — Она отказалась?

  — Бери пирог, даже на полку не нужно лезть, — кивает мой практически дед на лежащий на блюдце аппетитный кусок десерта. — Анечка чудесно готовит.

  — Толь, а можно подробности, у нас же здесь нет прослушки? — игнорирую я его деликатный посыл и настаиваю на переходе с иносказаний и недоговоренностей к сухим, чётким фактам.

  — А зачем, Лёш? — невозмутимо интересуется он, запуская во мне ещё больший приступ раздражения.

  — То есть? У вас под боком живёт девушка с явными проблемами в прошлом, да ещё и не одна, а с ребёнком. Живёт уже полгода, а вы с ба даже не считаете нужным ввести меня в курс дела.