— Но нам действительно пора… Уже поздно, — вонзает Аня мне в спину остриё кинжала.

  Русалочка, ну куда ты лезешь? Ещё и с этими тоскливо—пронзительными нотами в голосе.

  — Чай готов? — бесцеремонно приобнимаю её за плечи, нагло меняя тему.

  — Д-да, — смущённо отвечает она, слегка вздрагивая и указывая на только что заваренный чайник.

  — Отлично! Мне самую большую чашку и такой же большой кусок пирога.

  Я оставляю Аню один на один с заказом, хватаю локоть Дарины и выволакиваю её из кухни.

  — Алекс, ну что ты завёлся? Ну, извини! Я просто хотела побыть с тобой наедине, а тут у тебя яблоку негде упасть… — с раздражением оправдывается незваная гостья, даже на ходу не оставляя попыток прилипнуть ко мне поэротичнее. — Но ты знаешь, — внезапно тянет её на откровенность, — на месте твоей бабули я бы не была такой наивной. Ведь Аньку сюда привез ваш Степаныч. А что, удобно! Вера Фёдоровна для души, а молодая девка для всего остального. Так жалко, Алекс, твою бабулю… — с чувством выполненного долга Дара скромно тупит глазки, сочувственно вздыхая.

  — То есть Аня живёт у него? — офигеваю я от вскрывшихся фактов.

  — Нет, это уж совсем палево было бы, — презрительно фыркает юная сплетница. — Поселил её в этой развалюхе, которая между вашими домами осталась. Я-то тут только месяц, а отец рассказывал, что ещё с зимы это непотребство. Ну, хоть за дочку не выдал и в доме не поселил. Совесть хоть чуть-чуть, но осталась. А вот Данька наверняка его сын! Алекс, как же замечательно, что ты приехал и, наконец, разберёшься с этим! Так больно видеть, как обманывают Веру Фёдоровну. А она же, как слепой котёнок, такая добрая, наивная, — по щеке Дары стекает настоящая слеза.

  — Любопы-ы-ытно…

  — И теперь понятно, почему Степаныч на бабуле твоей не женится: с неё ж ничего не поимеешь, дом-то твой.

  — Нет. Её, — чисто на автомате опровергаю я вскользь упомянутый факт, всё ещё охреневая от местной мыльной оперы.

  — Как? — шокированно переспрашивает Дара.

  — Так, — не вдаюсь в подробности, потому что через только что открытую дверь в заборе вижу машину её отца. 

  Спасибо, ба, по-другому её не выпереть. Но неужели со Степанычем ты дала себя обмануть? Или просто приняла их правила?

  Подталкиваю Дару на выход ещё быстрее, мне теперь точно есть чем заняться.

  — Пап… А ты что здесь делаешь? — интонация выдаёт нарушительницу с головой.

  Похоже, наш дом и возможная встреча со мной были тоже под запретом.

  — Вот и я думаю, какого чёрта я тут делаю, если мы договорились, что ты к нему больше не лезешь? Алекс, извинись от моего имени перед Верой Фёдоровной за эту козу. В машину. Домашний арест плюс три недели, — гневно оглашает отец очередной приговор дочери.

  — Папа, но это же до конца лета! — возмущённо взвизгивает Дара.

  — Будешь тренировать память, пока не запомнишь всё, что обещаешь.

  — Ага! — с вызовом бросает девушка, даже не думая сдвигаться с места.

  — Их ведь можно вынуть обратно. Я специально узнавал, — кивает отец на грудь своей взрослой дочери.

  Хм… А они стоят друг друга.

  Дара краснеет и, не говоря ни слова, уже через секунду с силой захлопывает за собой дверь машины.

  — Так-то лучше. Хороший рычаг воздействия. Ни секунды не пожалел, что разрешил ей вставить эти дыни… Теперь бы найти хорошие руки, — судя по задумчивости, гордый отец уже начал перебирать в голове подходящие варианты.

  К счастью, заботами бабули меня в этом списке нет.

  Сухое прощание, ещё одно извинение за беспокойство, и машина, резко сорвавшись с места, скрывается вдали.

  — Так… Ну, давайте разберёмся, что у вас тут творится, — расправляю плечи я, сбрасывая противное оцепенение. По мере приближения к дому чувство отсутствия контроля над ситуацией лишь усиливается.