Первую свою куклу я не помню, мне только позже бабушка говорила, что была у меня фабричная кукла Кулина (Акулина) – подарок крёстной, с которой я не расставалась лет до трех. Игрушек из магазина в моем детстве не было. Но я не считаю это большой бедой. Зато у нас было больше простора для воображения и творчества, когда мы сами шили из тряпок кукол, мастерили им одёжки из разных старых лоскутков. В палисаднике среди зарослей сирени мы со Светой всё лето до четвертого класса играли «в хатки» – устраивали там комнаты для кукол и для себя: на кирпичи клали дощечки – это стол, кровать, застилали их, ставили «посуду» – разные баночки, «ходили в гости» друг к другу.

Рядом в палисаднике росла высокая белая акация, мы подпрыгивая срывали и жевали кисточки белых душистых цветов. А из стручков жёлтой акации делали свистульки-пищики. Среди кустов сирени – высокая вишня, её ствол сиренево блестел от наших рук и ног – мы отшлифовали его, часто забираясь на неё то за клейким соком, то за спеющими вишнями. Набирали полузрелых ягод в стеклянную бутылку, палочкой долго толкли и с наслаждением сосали с той палочки кислый вишневый сок.

Однажды мы вдвоём со Светой устроили настоящий концерт. Сценой служила призьба – широкая завалинка под крышей от крылечка вдоль всей стены в виде террасы. За колодцем возле оврага нарвали ромашек, кашки и полевой гвоздики, сплели себе венки на головы, привязали к ним тесёмки-ленты и так пели, кружились в танце на этой сцене-завалинке. В порыве самозабвенного вдохновения даже не заметили, что у двора стоят зрители: женщины, возвращаясь с колхозного поля, остановились и с улыбками глядели на маленьких артисток. Заметив их, мы в смущении убежали в сени.

Со Светой иногда путешествовали на край улицы, где за хатой бабы Параски по склонам оврагов буяли заросли дикой вишни и сирени, а между ними на солнечных прогалинах в густой траве краснели ягоды земляники. Боже, какие щедроты дарила нам земля! Дикие ягоды, душистые травы, тяжёлые кисти сирени после летней грозы… В цветущем разнотравье под жарким солнцем прыгали кузнечики и колыхались на травинках паучки, а над нами вились стайки бабочек-мотыльков, в зарослях на гнёздах видели серых пичужек. Всё это гудело и щебетало, словно мать-Земля пела и весь мир вокруг звенел хором разными мелодиями и голосами.

В детстве дни длинные, бесконечные, и каждый день ждёшь только хорошего, радостного. Всё лето мы бегали босиком, не ощущая ни сухих комьев земли, ни колючек. Зато какое наслаждение чувствовать подошвами живую землю – горячий песок или прохладную траву! А как весело после ливня бегать босиком по лужам и по росной траве! «Дощику, дощику! Звари мені борщику в полив’янім горщику!..» Эти детские воспоминания дарят такие острые ощущения настоящего – чистого, безмятежного счастья…

Когда пришло время идти мне в первый класс, я никак не могла понять, почему Свете нельзя идти в школу со мной вместе? Почему ей нельзя пойти на год раньше?! Ну как же я там буду без неё, среди незнакомых людей!? Первого сентября я чуть не опоздала в школу. Пораньше вышла из дома, чтобы зайти к Свете и горячо её убеждала:

– Давай, скорее умывайся, надевай чистое платье и пойдём со мной! Сядем за одной партой, не выгонят же тебя!.. – Но учительница не разрешила ей зайти в класс: – Придёшь через год!.. – А я навсегда так и не смогла полюбить эту учительницу.

Моя первая учительница Ира Ильинична, высокая, нескладная, самоуверенная и резкая. Учебники нам выдавали в школе, их не хватало. Читанку («Родная речь») выдали нам на двоих с соседкой Галей Журавлёвой. На уроке задали выучить дома стихотворение. Через день к вечеру я зашла к Гале за учебником – надо было уже на завтра выучить стишок. Она отдала мне книгу, а на следующий день на уроке её вызвали, и она сказала, что не успела выучить, так как я у неё забрала книжку. Учительница отчитала меня: – Так не по-товарищески поступают только жадины! – А я, потрясенная несправедливостью, промолчала, не смея перечить учительнице.