– Ты не рад, что у тебя есть возможность все исправить? Тебя совсем не привлекает идея вернуться в литературу? Выбить дверь в берлогу критиков с ноги? Ты что, совсем не слушал меня?

– Слушал. И потому не в восторге. Ты понимаешь, что нельзя переворачивать жизнь другого человека с ног на голову, просто потому что твое издательство нуждается в высококультурном бреде, а какой-то городишко прислал приглашение на праздник?

– Господи, Лори. Отправишься в Вальдеварт, побудешь вдали от городской суеты, отдохнешь от собственного алкоголизма и проблем с Марлис. Напишешь что-то стоящее, и вернешься обратно с книгой. Беспроигрышный план. Я могу тебе гарантировать…

Лоренц попытался поднести сигарету к губами, но та сломалась в не гнущихся пальцах. Он с проклятием отбросил ее на стол.

– Я не верю в чудеса, Варин. И этот Вальдеварт, с его специализированным заведением, может идти куда подальше. Оставьте меня в покое. Это ясно?

Варин посмотрел на него с выражением гнева и изумления одновременно.

– Ты что, совсем двинулся? Думаешь, нет никого, кто бы занял твое место? Или считаешь свой талант настолько исключительным, что мне и издательству больше некого отправить в Вальдеварт? Такого шанса больше не будет!

– И хорошо, – твердо сказал Лоренц, – Значит, в мою жизнь больше никто не станет лезть. Спасибо за завтрак, Варин, а теперь – уходи.

Гудки в трубке были такими громкими, что могли посоперничать с гулом церковного колокола воскресным утром. Лоренцу они представлялись острыми шурупами, которые вкручивались в его воспаленный виски все глубже и глубже. Иногда гудки раздувались, как пузыри, опускались ниже, вставали поперек горла и перекрывали кислород. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он положил трубку на плечо, поморщился, провел по взмокшему лицу свободной рукой и вытер ладонь о край кофты.

Похмелье пришло медленно, тяжело и неумолимо, грохоча сапогами расстрельной команды и кандалами палача перед казнью. Сперва была головная боль, затем тошнота, после – усилился тремор и желудок отказался работать. Съеденный завтрак заворочался внутри, норовя выбраться наружу. Чья-то беспощадная пятерня сжала внутренности в кулак и не желала отпускать. Пройдет еще пара дней, прежде чем его состояние улучшится. Если, конечно, он вытерпит еще пару дней, не притрагиваясь к спиртному.