Все это богатство она высыпала на стол Павла Петровича. Под микроскопом, с помощью пинцета и скальпеля, он отделил от мертвых шмелей крылышки, а Наташка через большую лупу наблюдала, как он это делает. Затем Павел Петрович поместил шмеля-калеку в склянку с притертой крышкой, предварительно капнув туда немного эфира. Они подождали, пока шмель уснет, и приступили к операции. К удивлению Наташки, ПП не стал пришивать шмелю чужое крыло. Вместо этого он обвил шмеля прозрачным пластиковым кольцом с небольшим выступом и к этому выступу «Герметиком» подклеил крылышко-протез. Со стороны целого крылышка кольцо было чуть толще. «Это чтобы выступ не перевешивал», – догадалась Наташка.

Она сидела, как на иголках, пока шмель просыпался. Наконец очнулся. Павел Петрович дал ему немного поползать, чтобы он окончательно пришел в себя, а затем высоко его подбросил, предварительно расстелив на полу старый халат. Почувствовав, что падает, шмель отчаянно загудел и затрепыхался живыми крылышками. На мгновение завис в воздухе… и полетел, слегка накренившись на покалеченный бок.

– Получилось! – крикнула Наташка и захлопала в ладоши.

Шмель кружил под потолком, вначале медленно, испытывая новое крыло, потом быстрее, а, приноровившись, принялся выписывать виражи. Павел Петрович сел за компьютер и кликнул несколько раз «мышью».

Вряд ли кто-нибудь, кроме стремительных фигуристов, пытался использовать «Полет шмеля» Римского-Корсакова для танца, и великий композитор, наверное, удивился бы, если бы увидел, как под его музыку, доносящуюся из диковинного сооружения, кружится нескладная долговязая девочка. А может быть, он бы изумился тому, что молодого человека в белом халате вообще не интересует музыка: его интересует шмель, летающий по комнате, – «Сможет ли шмель планировать, если к нему прикрепить крылья большой стрекозы?» – и этот молодой человек через несколько дней прыгнет с вершины телебашни, чтобы пролететь над городом на дельтаплане, на правом крыле которого танцующая девочка нарисует черную зебру.

А может быть, великий композитор ничему бы не удивился и написал музыку о девочке, танцующей со шмелем, о юноше, парящем над городом, и о черной зебре с белыми полосками.

В Митиной квартире географические карты заменяли обои. Все шкафы, включая платяные, заполняли книги о странах, континентах и великих путешественниках, а вместо статуэток, вазочек, горшков с цветами и прочей домашней утвари во всех комнатах располагались глобусы – малюсенькие, маленькие, большие и большущие. Отдельную территорию в папином рабочем кабинете напротив письменного стола занимал громадный Глобусэр. Его так называли, потому что он пользовался особенным уважением папы. Митя тоже любил Глобусэра – за ним можно было спокойно прятаться от бабушки, когда она пыталась усадить Митю за уроки.

Папа преподавал в Университете общую географию. Он не просто любил географию, такая характеристика его отношения к этой дисциплине нанесла бы ему обиду, он ее боготворил. Долгое время папа был увлечен идеей издания научно-популярного журнала «География – сила». На обложке первого номера, по папиному замыслу, человек в клетчатой рубашке с закатанными рукавами и строительном комбинезоне, должен был катить Земной шар. Потом папа решил, что название «География и жизнь» подойдет лучше, и в этом случае обложку украсило бы фото, на котором обнаженные люди – мужчины, женщины и дети облепили бы земной шар, словно нудисты громадный пляжный мяч. Однако голые ягодицы на обложке были несовместимы с высоким предназначением журнала, их нужно было прикрыть трусами, а на женщин еще нацепить бюстгальтеры – папа не был сторонником «топлес» моды. Получалась совсем нелепица, которую легко было спутать с журналами типа «Туризм и отдых», и папа, запутавшись с обложкой, на время отставил свой проект.