– А вот эта пятая колонна, – осторожно осведомился Вячеслав, задержавшись перед уходом, чтобы остаться с Константином один на один. – Это кто же такие?

– Я к Любомиру твоих спецназовцев отрядил во главе с Паниным.

– Так ведь он вроде в Киеве, – удивился воевода.

– Вот он вместе со своим товаром и Торопыгой в Галич и выедет. Якобы спасаясь от рязанских полков, которые на подходе к Киеву.

– А еще кого послал?

– Да считай всех, кого ты хвалил, когда только-только из Константинополя вернулся.

– А почему я не знаю? Мои же люди, – возмутился воевода.

– Ты просто забыл, Слава. Вспомни, я же просил их у тебя на несколько месяцев, чтобы дельце одно провернуть, – мягко поправил Константин.

– Это ты называешь дельцем? – скептически осведомился Вячеслав, но дальше продолжать не стал.

А упомянутая «пятая колонна» уже в самые первые дни пребывания в Галиче развернулась на всю катушку. Блуждая с лотками по улицам, за первые же две недели они успели не только изучить расположение всех улиц, но и сосчитать количество сторожевых постов на различных участках крепостных стен.

Кроме того, под руководством Любомира они неустанно создавали нужный настрой в ремесленных кварталах, рассказывая о доброте – Константина к простому люду, о его справедливости и честности. Причем передавалось все это под соусом: «Сказывал как-то мне один знакомец в Киеве (Муроме, Владимире, Суздале, Ростове и т. д.), что как-то князь Константин Рязанский…»

Заканчивалось же словами, позволяющими с негодованием отвергнуть все обвинения в шпионаже: «Но я этому не верю». И попробуй после этого к ним придерись. Причем когда их спрашивали почему, они отвечали бездоказательно, ссылаясь на то, что уж чересчур красиво оно звучит, или на то, что навряд ли бывают такие князья на белом свете, или уж совсем лаконично: «А вот не верю, и все тут!»

Понятно, что после таких слов в души слушателей западал совсем не комментарий, а сами рассказы – красивые, романтичные, пропитанные светом доброты и справедливости. Все больше и больше людей начинали задумываться и все с большей неприязнью коситься на князя Бельзского.

Разведчикам и агитаторам оставалось лишь передать все необходимые сведения Константину. Для этого у них имелись особые стрелы. Древко каждой из них аккуратно раскалывали надвое, выдалбливали сердцевину, после чего вновь склеивали. Теперь, чтобы отправить необходимое послание, оставалось лишь засунуть его вглубь, затем залепить дырочку специально подобранным по цвету воском и…

Впрочем, это уже на тот случай, когда Галич сядет в осаду. Пока этого не произошло, вход и выход из града был совершенно свободным, так что мудрить не приходилось.

Александр Всеволодович отнюдь не был негодяем. Возможно, несколько беспринципным, чересчур желчным и лицемерным – это да, но таких владетелей на Руси сплошь и рядом было в переизбытке не только в ту пору. Более того, если им удавалось чего-то добиться, то летописцы их позднее даже славили, возвеличивая и всячески заштриховывая негативные стороны характера. Достаточно вспомнить Ярослава Всеволодовича, человека склочного и жестокого до безумия.

Однако это касалось лишь победителей, а Бельзский был неудачник, причем хронический. Можно даже сказать, что неудачи достались ему по наследству от его отца, которому не повезло с рождением. Всеволод Мстиславич был младшим сыном и потому всю жизнь довольствовался крохами со столов своих старших братьев. Захотел Роман отдать ему Владимир-Волынский – отдал. Захотел обратно взять – забрал. Пришлось Севе несолоно хлебавши вновь возвращаться в Бельз.