Тут вдобавок ко всему у Фина еще и рот открылся.

– Что скажешь? – вопросительно взглянула девушка в круглые глаза Фина.

– Шестьдесят дней, два месяца пути в одну сторону, – тихо промолвил Фин, не меняя выражения лица.

Потом он встряхнулся, вскочил на ноги и забегал туда-сюда:

– Да кто нас отпустит? Это невозможно! Где мы возьмём столько таргенов для путешествия? – хаотично выкрикивал вопросы парень, глядя прямо перед собой и обращаясь скорей всего к себе, нежели к девушке.

– Все, что нам нужно, это разрешения твоего отца, он глава академии, – спокойно ответила Эми.

– А император?

– У императора есть более важные дела, он не вспомнит о тебе, даже если ты исчезнешь на год, – отмахнулась Фрост.

– Два месяца в дороге это же целая вечность, – не успокаивался Ламби.

– Ищи в этом плюсы, два месяца отец не будет тобой командовать, – Эмилия стала загибать тонкие пальцы. – Увидишь земли предков. Отправишься в увлекательное приключение. А если повезет, в конце прославишься как Фин Ламби – Первооткрыватель Древней Академии! – последние слова она сказала с особой торжественностью.

Лицо Фина приняло прежнюю форму, он почесал лоб, зажмурился.

– Есть в этих словах привлекательные моменты, – спокойным тоном проговорил Фин. – Мне нужно поговорить с отцом, придется рассказать ему всю правду, – решительно заявил он.

– Не думаю, что он пустит нас, если ты ему расскажешь правду, – вздохнула Эми.

– Я попробую, – придав лицу не свойственное ему серьезное выражение и задрав подбородок вверх, изрек Ламби.

Девушка посмотрела на Фина и увидела в его глазах решимость, за все время их знакомства она видела такое всего несколько раз и оба не касались отца.

       Фин вышел из лаборатории и направился в место, где тот, по его мнению, должен был сейчас находиться. Пройдя несколько бесконечных коридоров, он остановился напротив бордовой двери с вырезанным человеком, опускающим край длинного тонкого клинка в бурую жидкость, в которой его остриё становилось золотым. Это символ алхимии как науки. Изначальное призвание этой науки было в том, чтобы научиться превращать один металл в другой, в частности, железо в золото. Фин постоял несколько минут, не решаясь постучать. Затем тяжело вздохнул несколько раз и постучал в дверь. Та была незакрыта и легким, плавным движением приоткрылась. Фин вошел. В этот момент его отец, Нортон Ламби, одетый в лабораторный белый халат, маску и перчатки, опускал кусок железа в зеленую жидкость. Однако ничего не происходило. Никакой реакции, ни изменения цвета, ни испарения. Лишь кислотный запах разнесся по лаборатории.

– Все не то! Это все снова не то! – закричал Нортон, отбрасывая в сторону колбу с жижей и металлом. Вскочив со стула, он и его схватил и швырнул об пол. – Шесть месяцев работы напрасно, – он ударил несколько раз кулаком по столу. Колбы, баночки, скляночки попадали, жидкости разных цветов расплескались и смешались, образовывая в воздухе радугу.

Фин не смел в этот момент тревожить отца и стоял молча у двери, не подавая звука.

– Это ты, Фин? – обернувшись, посмотрел на парня отец. – Я сейчас сильно занят,

у меня нет времени.

Фин развернулся к двери и собирался уходить. Но в последний момент взял себя в руки и остановился.

– А знаешь, у тебя никогда нет на меня времени! Сколько я себя помню, ты ни разу со мной не говорил. Просто как отец с сыном. Работа для тебя всегда была на первом месте! – выпалил он одним духом, лицо его покраснело, руки сжались в кулаки.

Глаза Нортона округлились, правая бровь поднялась вверх. Раньше он не слышал подобного тона от сына.