– Да, похоже, ты права. Значит, нам туда. Интересное кино. Я и понятия не имел, что здесь под Никольским такой лабиринт. Любопытно, знает ли Вальтер? – он вопросительно посмотрел на Алю, но та замерла и не отвечала ему. – Слышишь?– наконец тихо спросила она.

– Что? – Ваня посветил вглубь туннеля со стрелами, куда так напряжённо смотрела Аля. – Ничего не слышу.

– Чшшш, шаги.

Ваня недоверчиво разглядывал свою спутницу, пытаясь понять, шутит она или нет. Но тут услышал отчётливое шарканье и стук ботинок, как по мостовой. А спустя пару секунд, до них донеслись голоса. Разговаривали двое мужчин. Речь было не разобрать, но казалось, что говорил в основном один, а второй лишь отвечал ему размеренным басовитым голосом, на манер священнослужителя.

– Прячься туда, – Ваня махнул в сторону дальнего от них туннеля, но Аля продолжала стоять, как вкопанная. Тогда он схватил её за рукав и потащил за собой, при этом выключив фонарь.

Молодой маг принялся за работу. Он спешно рисовал символы на сыром полу, приговаривая заклинания на странном грубом языке. – Не стой, помоги, – Ваня толкнул её в плечо, и Аля очнулась.

– Да, прости, что делать?

– Рассыпь это над символами, которые я нарисовал, – он достал из огромного кармана ватника узелок из мешковины.

Аля повиновалась. Она принялась посыпать надписи зелёным мелкозернистым порошком.

– Уруз-Наутиз-Беркана, – повторял Ваня нараспев.

Шаги и разговор приближались. Уже можно было расслышать, что хозяин сапог говорил много и эмоционально, а шаркающий только невнятно бубнил ему в ответ. Аля затряслась и начала ещё интенсивнее посыпать землю чудесной пылью, которая настырно липла к её влажным ладоням. Она старалась отскрести назойливую субстанцию от руки, но тут и её пальцы и надписи замерцали тусклым серебряным светом. Символа было три: один похожий на букву «П» с неровной крышкой, наискосок перечёркнутая вертикальная палочка и ещё «В» с остриями вместо полукружий.

– Вань, они светятся, – шептала Аля.

– Хорошо, – он открыл глаза, – этот знак отгонит от нас злых духов, – теперь просто стой и молчи.

Аля увидела, как сияние знаков усиливается, и проход перед ними затягивается полупрозрачной мерцающей плёнкой.

Ребята затаились, а через несколько секунд из дальнего от них прохода со стрелами показались две фигуры. Хотя в подземелье было темно, как в гробу, вокруг этих двоих было такое же бледно-серое свечение, как от надписей. Это был молодой военный в форме лётчика отечественной войны и монах в чёрном одеянии с деревянным крестом на шее. Руки старца были сложены на поясе и вдеты в рукава.

– Так, мы их и застали врасплох. Всех фрицев перебили, – солдат махнул ладонью и сжал её. – Всех до единого. Несколько пытались бежать, но мы их кааак, – он стукнул кулаком о другую ладонь.

– На то воля Божия, сын мой, – басил его морщинистый собеседник.

– На то воля товарища Сталина, – лётчик сложил руки в карманы.

– И он раб Божий, – гундел под нос монах.

Ребята стояли, не шевелясь. Аля не понимала, бояться ей или нет, лицо Вани было серьёзным, но при этом внушало спокойствие.

Собеседники ещё немного прошли в сторону входа в подземелье и растворились в темноте.

– Фух, – резко выдохнул Ваня, – это просто мнемы.

– Мемы? – переспросила Аля.

– Меньше сиди в соцсетях, – он презрительно ухмыльнулся и включил фонарь. – Мнемы – это воспоминания, ожившие люди и события прошлого. Они совершенно безобидны, они результат мощных эмоций или накопленной энергии.

– Но если они бесплотны, как мы слышим стук сапог и их голоса?

– Это как воспоминание в твоей голове. У него есть не только картинка, но и звуки, и запахи, и вкус. Самого шума не существует, но существует твоё восприятие его.