Иногда я ощущала себя неправильной, ведь это парни всё время думают «об этом», а не девушки. Мы же не такие. Мы белые и пушистые одуванчики. Или нет? Я столько лет с Виталей, но сказать ему о своих истинных желаниях или попросить чего-то в постели не могу. Это кажется неприличным, мерзким и гадким.

Будто он осудит и бросит меня, если скажу, что мне его не хватает. Словно, узнав, что я думаю о нашей близости, решит, будто я нечистая. Откуда в моей голове такие мысли?

Отношения с женихом стали походить на супружеские, когда оба приходим с работы жутко уставшие, часами делаем уроки с тремя детьми, готовим ужин, а ночью, когда все засыпают, даже не обнявшись, отворачиваемся и отключаемся.

Но нам всего по двадцать пять, мы молоды, у нас нет детей, даже вместе не живём. А что будет, когда всё это будет? Секс уйдёт из нашей спальни навсегда? Почему Виталя перестал проявлять ко мне интерес? Раньше он с удовольствием уделял мне внимание, а теперь, будто это не нужно.

Что изменилось?

Он сам подтолкнул меня к другому мужчине. Или это я ищу себе оправдание, чтобы не выглядеть падшей в собственных глазах?

​

***

— Чего ты добиваешься? — шепчет мне прямо в губы, заставляя ещё больше желать себя.

Вместо ответа мотаю головой, понимая, что скажу хоть слово, и мне будет плевать на нормы морали и приличия.

— Тогда зачем берёшь на слабо? — продолжает допрос, а отпускать не торопится.

— Не знаю! — резко отворачиваюсь, а губы Родиона мягко скользят по моей шее до ключицы, вынуждая изнывать от желания.

Меня бросает в жар, а мысли, как канарейки в клетке — чирикают и не позволяют сосредоточиться. Жмурюсь и крепко смыкаю губы. В груди болью отзывается каждый резкий вдох. Влажный язык касается моего уха, и я невольно издаю стон, почувствовав желание такой силы, что не знала ещё в своей жизни.

— Отвези меня домой! — тараторю так быстро, что почти проглатываю окончания.

— Прости, — всё, что говорит Родион, освобождая из своих объятий.

В прихожей мельком смотрюсь в зеркало и ужасаюсь — щёки горят, глаза чёрные (это так сильно зрачки расширились?), на шее мелкие красные пятна. Все признаки безудержного возбуждения налицо.

Надо бы поговорить с Виталиком. Ему стоит сменить место работы, а то вдруг Родион злопамятный и всё расскажет или будет козни строить, если мы с женихом останемся вместе...

Если...

Холодный пот прошибает, а боль прокатывается по позвоночнику. «Если» — это то самое слово, которое костью застряло в горле, не давая вздохнуть.

Если мы останемся вместе. Если я хочу быть с Виталей всю свою оставшуюся жизнь. А я хочу? Мне действительно стоит разобраться в себе.

Обуваюсь и в беспамятстве иду к лифту.

Родион неспешно следует за мной. Спускаемся, садимся в машину, а я стараюсь не смотреть в его сторону.

Во-первых, мне жутко стыдно. Во-вторых, мерзко от своего такого поведения. В-третьих, какого чёрта я творю?

По навигатору Родион довозит меня до дома родителей. Прошу не подъезжать к подъезду, чтобы никто не видел, на чём и с кем я появилась. Но отвязаться от компании до двери не выходит. Мужчина настаивает, чтобы проводить, а то ночь, я одна.

Странный тип. Даже Виталя так за меня не печётся. Что, кстати, весьма обидно. Он-то на вечеринке, продолжает заводить полезные знакомства...

Или нет.

— Какого чёрта? — Виталик спрыгивает с капота своего «Субару Аутбэк» и направляется к нам. — Ты где была?

— Это моя вина, — вдруг вступается Родион, а у меня сердце пропускает ход. — Я тоже собирался домой и предложил подвезти Кристину, но заблудился, неправильно набрав адрес в навигаторе.

— Да... — предательски соглашаюсь с этой ложью.