– Водички можно? – менее настойчиво спросила родильница.
– Всенепременно, дорогая моя! А ты же у нас с диабетом?
– Да.
– Сейчас терапевт придёт, раститрует всё.
Веселье медицинских сестер в коридоре возвестило о приближении Палыча, который через мгновенье появился на пороге палаты.
– Прекрасная Хавива, владычица сердец! – не изменяя себе распевал он.
Палыч не был знаком с пациенткой. Историю родов, которой теперь размахивал во все стороны, он получил пять минут назад.
– В честь папеньки или маменьки назвали? – запросто поинтересовался он.
– В честь бабушки! – без лишних вопросов ответила Хавива.
Она давно привыкла к расспросам о своём необычном имени.
– А вот такое есть, знаете, мне очень нравится: «…малыш лежал на животике и баритонально попукивал…»
Палыч, как всегда, ожидал скорой реакции на свою дежурную шутку, но был вынужден огорчиться: своё нынешнее положение и новорожденный сын были для Хавивы более занимательны.
На самом деле Палыча отправили не только по поводу диабета. На него возложили серьёзную миссию: отвлечь внимание и отсрочить вопросы мамы о новорожденном. В эту саму минуту решался вопрос о переводе ребёнка в бетский стационар.
Жена каждый раз беспокоилась заранее, когда у Мити на утро стояла плановая операция. Дрожащими руками она набрала рабочий номер мужа.
7
Со стороны могло показаться, что Профессор относится к жене не с должным почтением, что он холоден, отстранён и лишь временами снисходителен, как, собственно, и ко всем остальным. Но это было не так.
Жену Дмитрийсаныч даже любил и был ей очень благодарен за внимание. Профессор обожал порассуждать вслух. А более искреннего и внимательного слушателя, чем она, в его окружении не существовало. Студенты слушали по необходимости, коллеги – по долгу службы. Пациентам было интересно только то, что касалось их лично. Жена – другое дело. Она слушала всё обо всех и даже задавала уточняющие вопросы. И она никогда, совсем никогда не критиковала! Он мог с ней говорить от лица заведующего кафедрой или быть просто Митей. Любым, даже совершенно фантасмагорическим его рассуждения она внимала с преданностью и блеском прекрасных серых глаз.
Она была в курсе абсолютно всех его рабочих дел. Без её поддержки и незримого присутствия в них он терялся. Словом, каждый из них нуждался друг в друге. Сложно сказать, кто больше. Это было взаимно.
– Как прошла операция, Митя? – спросила она извиняющим всё голосом.
– Сложный клинический случай! – процитировал сам себя Митя. – Ребенок на искусственной вентиляции лёгких.
В трубке послышался тихий вздох.
– Поправится, Митя, поправится… Будем за него молиться…
Она обещала это всякий раз, хотя прекрасно знала, что муж не придерживается какого-либо вероисповедания.
По обоюдному согласию, в их с Митей доме не было телевизора, только книги и диски с классической музыкой. Последнее было её личным достижением. Муж очень долго не соглашался на покупку «музыкального центра» и слушал исключительно радиоприёмник. Но она смогла убедить и даже сделала еженедельной традицией домашние концерты, когда оба одевались нарядно, усаживались на диван и слушали заранее оговоренный репертуар.
Едва Дмитрийсаныч закончил недлинный разговор с женой, как вновь зазвонил телефон. На проводе была Ирина Фердинандовна.
– Завтра планерка, Дмитрийсаныч. Давайте решим, что будем докладывать по ребёнку.
– Да-да, конечно, – рассеянно ответил Профессор.
На самом деле «причесанная» версия для отчета на планерке была у Ирины Фердинандовны уже готова, но поскольку к ситуации прикладывал руку старший по званию, она, как человек аккуратный, не могла не согласовать.