Военное и политическое руководство также рассчитывало (и не без основания) оставить за собой необходимые инструменты влияния, которые позволяли бы Пятой республике сохранить собственную «автономию» в рамках НАТО и при этом оставаться вне Комитета военного планирования (КВП) и Группы ядерного планирования, ограничивая свое военное сотрудничество с Альянсом лишь членством в Военном комитете. Подобный оптимизм подпитывался также действиями проевропейски настроенной администрации У. Клинтона, которая в ходе весенне-летней военной кампании в Косово 1999 г. предложила новый способ коллективного военного планирования, получившего название «войны по решению комитета» [Castle]. На практике такая политика принятия решений (реализуемая в основном в рамках Североатлантического совета) позволяла Парижу существенно воздействовать на американские боевые планы и корректировать их в соответствии с собственными политическими соображениями. Фактически все решения, касающиеся проведения военной операции против Белграда, должны были единогласно приниматься участвовавшими в бомбардировках странами – членами НАТО посредством достижения между ними консенсуса; и именно это обстоятельство, по замыслу Вашингтона, должно было продемонстрировать важность политики мультилатерализма, учитывавшей мнения союзников4.
Ситуация изменилась в 2000–2001 гг. после смены правящей администрации США. Новое руководство Белого дома, взявшее курс на «односторонность» во взаимоотношениях с внешним миром, провозгласило свободу действий на мировой арене одним из важнейших условий обеспечения национальной безопасности страны. Президент Дж. Буш пообещал усилить возглавляемые Соединенными Штатами международные союзы (в том числе НАТО), если это не приведет к снижению эффективности последних.
Осознание французским политическим истеблишментом перемен в евроатлантической политике США произошло уже осенью 2001 г., когда после терактов 11 сентября Вашингтон начал военную операцию против режима «Талибан» и группировки «Аль-Каида» в Афганистане, отказавшись задействовать в операции руководящие политические органы НАТО при одновременном использовании лишь некоторых военных активов блока5.
На фоне дефицита военных возможностей, наглядно продемонстрированных европейскими странами Альянса в ходе косовской кампании, любые притязания союзников на большее влияние в блоке становились нереалистичными. С началом антиталибской операции Пентагон стремился нивелировать влияние западноевропейской военно-политической бюрократии, сделавшей Альянс менее дееспособным в оперативном отношении и создавшей немало проблем американскому генералитету еще в ходе войны в Югославии [см.: Clark, p. 304].
Военная кампания США в Ираке, продемонстрировавшая определенную ограниченность Совета НАТО, заставила Париж сначала весьма осторожно, а затем все более настойчиво изучать вопрос о возобновлении французского участия в Комитете военного планирования, принимая во внимание тот факт, что именно последнему предстоит задавать тон в развитии общей политики Альянса. Так, еще накануне операции «Шок и трепет» в марте 2003 г. вопрос о предоставлении дополнительных гарантий безопасности Турции, активно муссировавшийся Вашингтоном, был решен не в рамках Североатлантического совета, а в рамках Комитета военного планирования НАТО, где на тот момент отсутствовали французские представители.
В свете нарастающей склонности США к односторонним действиям во внешней и военной политике дальнейшее отсутствие Франции в КВП создавало для нее риск изоляции, так как подобное «неполноценное» членство ограничивало возможности для маневра, столь необходимого при отстаивании национальных интересов. Очевидность различий между американским и французским силовыми потенциалами заставила Париж оспаривать американские притязания на гегемонию в НАТО не путем раскола этой организации, а путем вовлечения США в существующие институты трансатлантической кооперации, способные вернуть Вашингтон на путь мультилатерализма. Однако реализация подобных задач была бы трудноосуществимой без участия в работе КВП. Дальнейшее игнорирование этого органа, представляющего собой «политическую сердцевину» военной организации НАТО, ее управляющий центр, неизбежно привело бы к половинчатым результатам в стремлении Парижа расширить французское присутствие в системе военных командований Альянса.