Получается, что очевидные как будто бы параметры – такие как ареал, то есть площадь распространения издания или диапазон действия канала – не только не теряют своего значения, но и заявляют о себе с новой силой в качестве территориального (административно-территориального) фактора журналистики. При этом учитываются технические (длина волны, например), экономические (объемы средств на выпуск) и социально-политические условия.

Можно заметить: введенное Робертсоном понятие звучит как девиз, призывающий к примирению, рвущийся ему навстречу. Употребляющие термин аналитики тревожно соглашаются с тем, что в результате только еще развертывающейся глобализации под угрозой оказались национально-культурные интересы даже многих густонаселенных стран. Что же тогда и говорить об аудитории областей, штатов, департаментов, округов и районов? Подмечено, что преобладающие на трех федеральных телеканалах московские тусовочно-политические новости жителями глубинки воспринимаются в виде чего-то мутного или сказочно-нереального, не имеющего к их обыденной жизни ни малейшего отношения. Но ведь почти ничего иного СМИ общероссийские, то есть по идее (а разве не ТВ сегодня – единственный, хотя и явно паллиативный вариант национальной идеи?) как раз интегрирующие, своим зрителям не дают.

В таком пренебрежении потребностями простого человека сквозит подчас неприкрытый цинизм – как выразился один из деятелей шоу-бизнеса, «пипл все схавает». Однако не оттого ли нарастает как раз и реакция протестная: на протяжении двух последних десятилетий, когда популярность столичной прессы существенно ослабла, подписка на издания локальные (причем не только в провинции, но даже и в Москве) продолжала оставаться относительно стабильной, а плотность ее – высокой. Сходные тенденции отмечаются на радио, причем современные изобретения этому не только мешают, но и способствуют: так, например, цифровые технологии стимулировали в Японии и Сингапуре развитие местных радиостанций. В крупных городах всего мира неуклонно расширяется сеть так называемого узкого, кабельного телевидения. Более того, встречаются сообщения о собственных передачах, изготовленных и демонстрируемых то в воронежском селе, а то и на «зоне».

Объяснить все перечисленные процессы трафаретно – одной лишь низкой платежеспособностью населения, видимо, уже невозможно. Скорее (или дополнительно) стоит учитывать тягу людей к децентрализации сообщений и их индивидуализации. По сравнению, скажем, с периодом перестройки наметился явный поворот отечественной аудитории к собственным житейским проблемам. Вполне понятно: таким способом личность сознательно или инстинктивно защищает и отстаивает свою неповторимость. И местные СМИ, как никакие другие, способны в этом помочь.

Общемировые бренды, в том числе в медийном своем выражении, непосредственно посягают на уникальность небольших городов, поселений, местечек. Между тем последние все еще продолжают держать оборону, поскольку погружение в собственные заботы, самоидентификация – столь же неискоренимая потребность человека, как и желание отвлечься. Именно поэтому падение тиражей локальной прессы – на фоне всех прочих изданий – происходит сравнительно замедленно. Человеку необходимо ориентироваться в окружающем, поэтому он и нуждается в оперативных, адекватных региональных новостях, и в этом смысле название одного из шуйских изданий – «Местный спрос» – выглядит едва ли не символически. Локальная идентичность, соответственно, помимо самоосознаваемой – гордо или с сожалением – особой ментальности («я – пермяк, костромич, пучежанин» и т. д.), означает осведомленность в происходящем поблизости. И кто, если не здешние СМИ, способны наделять земляков подобной информированностью? Компактный ареал, конкретность целевой аудитории и ее повышенная мотивированность позволяют журналистам работать наиболее адресно и оперативно, одомашнивать выпуски, делать их теплее и проникновеннее.