– Ладно, – тихо ответил человек.

– Вот только деньги разменяю!

– Конечно.

Побежал, чувствуя взгляд.

«Скорая» прибыла минут через двадцать и остановилась на перекрёстке под мигающим фонарём, вспышками окрашивающим падающий почти отвесно снег в жёлтое.

– Надо же, ветер кончился…

Мишка указал врачу место и направился домой.

Дома грели батареи и радостно бегали тараканы. Мишка обидчиво им пригрозил:

– Ишь, разбегались, а дихлофосом по балде?

Тараканы не отреагировали.

Мишка чуть подумал.

– Граф, а не найдётся ли у нас что-нибудь пожевать? – осведомился сам у себя. И поспешно себе ответил: – О да! Лакей! К делу!

Лакей нашёл лапшу, поставил кастрюлю на огонь, высыпал туда лапшу. Помешал:

– Что-то медленно варится!

Сунул в кастрюлю кипятильник и отправился доучивать физиологию, но, по обыкновению, переключился на очередную книжку, где чрезвычайно понравилась фраза: «Главное в том, чтобы дождаться лета…» А через полчаса, забыв о физиологии и лете, мрачно соскребал лапшу с кипятильника. Самое обидное, что, когда он решился её съесть, лапша оказалась сырой. Мохнатый кипятильник и неудачливая еда полетели в мусорное ведро. Мишка окончательно разозлился, выключил свет и обвинив себя: «Никакой ты не граф!» – пошёл спать, плюнув на завтрашний экзамен.

Но на экзамене ему неожиданно повезло. Во-первых, не выперли, когда он опробовал новую методу: как бы очень волнуясь, цапнул сразу два экзаменационных билета, пробежал их глазами…

– Э-э…

– Ох, извините!

Положил билет похуже обратно.

Крупный усатый экзаменатор в чуть ли не хрустящем от крахмала белом халате иронически взглянул и покачал головой.

Когда подготовленный Мишка подошёл снова, усач вовсю кокетничал с черноглазой коллегой, также принимавшей экзамен.

Мишка монотонно забубнил, искусно вворачивая:

– Катехоламины резко увеличивают силу сердечных сокращений, катехоламины резко увеличивают силу сердечных сокращений, ка…

Усач, улавливая мерный шум со знакомыми вкраплениями, увлечённо улыбался в сторону. Мишка замолк. Усач развернулся:

– Ну?

– Таким образом гипоксемия угнетает сократительную активность миокарда! – эффектно закончил Мишка.

– Да?

– Да.

Тот ещё было хотел спросить, но запнулся и махнул рукой:

– Ладно, давайте зачётку.

Счастливый Мишка вылетел наружу:

– Сдал! Сдал!

Теперь споём:

«В Ленинграде городе у Пяти углов получил по морде Саня Соколов…»

Короче, не только Саня, но и Миша. Гулял этот Миша, гулял, да зашёл в некий бар, стены которого были затянуты сеткой, а с потолка на верёвочке свешивалась большая жестяная рыба, угрожая нахалам открытой пастью. Новый посетитель взял себе пива, и тут его внимание привлекла высокая тоненькая девица с роскошными каштановыми волосами, мирно разговаривающая с соседкой. Заиграла музыка, Мишка вскочил, пригласил девицу, положил руки на её талию, девица доверчиво его обняла, ближе, ближе, коснулась грудью, Мишку тряхнуло током, он уже лихорадочно начал прикидывать, как приведёт её домой, но тут кто-то, разорвав оказавшееся таким непрочным соединение, схватил его за плечо, развернул и с криком: «А этого не хошь!» – со всей силы двинул в глаз. Роняя стулья, Мишка повалился на пол, через него переступили, и сверху началась махаловка: автозаводские метелили купчинских. Вскоре драка выплеснулась на улицу, в освободившемся баре опять заиграла музыка, и Мишка здоровым глазом печально увидел, как его несостоявшаяся подружка прижимается к другому танцору.

– Вот, нельзя им верить… – грустно, по-взрослому, по-мужски подумал, отклеился от стенки, вышел.

И застыл, очарованный: весна! Снег слежался, подтаял, ручейки вдоль поребрика, сверху голубое небо с редкими облаками, солнышко пригревает и отовсюду какой-то особый запах радости и нового счастья. Только вот глаз стремительно закрывался, набрякая.