— А если откажусь?

Витор пожал плечами:

— Айнех догадывается, что ты – не ты. Ему потребуется немного времени, чтобы убедиться в этом полностью. Потом тебя ликвидируют.

— Что значит ликвидируют? – Мой голос внезапно сел.

— То и значит. – Витор с показным равнодушием смотрел в сторону. –  В свой мир ты точно не вернешься.

Горло перехватило, на глаза навернулись слезы. Забежала в ванную, заперлась, включила воду и зарыдала. За то время, что я здесь провела, ко мне впервые пришло осознание собственной никчемности. Я никому здесь не нужна. Нужна Ирэне, а не я. От меня избавятся при первой возможности…

Нос распух, глаза покраснели… Как жалко выглядит плачущий человек. Показаться в таком виде перед Витором означало признать свое поражение. Но и без него мне долго не протянуть.

Малене я не могла сказать правду: она не поймет, или не поверит, или сдаст магистру Айнеху. Получается, выбора у меня нет. Зря я рыдала.

Соберись, Лиса, не будь тряпкой. Ты сегодня находилась на волосок от смерти, но по-прежнему дышишь. Не все еще потеряно. Не сдавайся.

Умылась холодной водой и, трезво оценив свое положение, пошла капитулировать.

Витор сидел на том же месте с книгой в руках. Взглянув на мое лицо, обреченно вздохнул (хотя такой вздох полагалось сделать мне), отложил книгу, встал с дивана и двинулся ко мне. Я попятилась - сработал инстинкт самосохранения.

Витор насмешливо изогнул бровь:

— Надеешься убежать от меня в моей же комнате?

Да, глупо.

— Я не буду от тебя убегать, если ты пообещаешь меня не трогать.

Насмешливость сменилась безразличием.

— Я не стану тебе ничего обещать. Можешь идти куда хочешь, тебя никто не держит. — Он вернулся на диван. — Только пути обратно уже не будет.

До меня дошло, что это капкан, ловушка. Ступи один раз – останешься навсегда. У каждого варианта события есть три исхода. В этот раз все три не в мою пользу.

— Хорошо, я согласна.

Победная улыбка тронула его губы.

— Только давай договоримся сразу: без интимных пожеланий.

Витор хмыкнул:

— Дорогая, ты сегодня уже убедилась – мое мужское одиночество есть кому скрасить.

Ах да, как я могла забыть? Ярость накрыла меня волной. Мне бы промолчать, но...

— Не смей называть меня «дорогая», кобель.

Лицо его вмиг превратилось в злобную маску, глаза стали непроницаемо-черными, на скулах заходили желваки. Он прижал меня к стене.

— Ты можешь плеваться словами сколько угодно, но имей в виду – я не терплю оскорблений в свой адрес. Скажешь что-нибудь подобное снова, и я не посмотрю на то, что ты девушка.

И опять я не смогла смолчать.

— То есть бить девушек для тебя в порядке вещей?

Меня придавили к стене с такой силой, что стало тяжело дышать, легкие забились в конвульсиях, в глазах потемнело.

В следующее мгновение я очутилась на диване. В приступе дикого кашля сделала вдох, пытаясь восполнить нехватку кислорода. Голова закружилась, а вместе с ней и комната.

— Ты ненормальный! – прохрипела я и вновь закашлялась.

— Я предупреждал.

Сволочь! Как можно так обращаться с девушкой?

Кашель все никак не проходил.

Последний раз так обидно мне было, когда цыганка выманила у меня пятьсот рублей, - для студентки большие деньги.

Стук в дверь отвлек от жалости к самой себе.

— Сгинь, – сказал Витор кому-то, и дверь захлопнулась.

Нерадушно он гостей встречает.

Стук повторился.

— Только после тебя! – раздался знакомый голос. – Где Рэне?

— Малена, уйди, – рыкнули в ответ.

— Ма… - выдавила я полухрип-полустон.

— А ну пусти!

Я не видела происходившего в дверях, зато отчетливо слышала ругань.

— Что ты с ней сделал, идиот?

Перед глазами возникло лицо Малены.

— Выбирай выражения, сестренка, – неприязненно ответил Витор.