– Не помню, чтобы ты просил их показать, — в свою очередь пробормотала, с чего-то засмущавшись. Вроде сама предложила оценить свою работу, но сейчас… будто голая перед ним стояла, а он дотошно, въедливо меня рассматривал. — Да и непрофессионально рисую, было стыдно.

– А теперь, стало быть, они стали лучше, а стыд пропал? — переиначил реплику Шепс.

– Нет! Просто так комната кажется живей, — повторила свою мысль. — Мне так комфортней… — пока говорила, Грознич внимательно изучал стену с рисунками.

– Это я? — с недоумением покосился на меня Шепс, но явно намекая на картинку с глазами, налитыми кровью. Оголёнными клыками...

Я ни то кивнула, ни то мотнула головой. 

Грознич меня пристально рассматривал несколько секунд, словно пытался понять лгу или нет, а потом вновь повернулся к стене.

— А это… — запнулся на слове Шепс, сузив недобро глаза: — Когда это было нарисовано? — Бесцеремонно содрал со стены картинку с ощерившимся волком в тёмном проулке. 

Будто ножом, да в самое сердце:

– Почему вас всех интересует именно этот рисунок?! — огрызнулась, неосознанно идя в нападение, чтобы было проще защищаться. Попыталась махом забрать из руки Грознича картинку, но он был проворней и легко считал мой жест. Опередил, не позволив перехватить рисунок, и настоятельно махнул листом перед моим лицом:

– Можешь просто ответить на мой вопрос? Когда? Это? Было? Нарисовано? — пауза. — Как давно ты знакома с Войром?

– Это не он… — задохнулась возмущением, уже клея себя… потому что сама ни раз находила схожесть между оборотней и моим наброском. 

– Он! — настаивал Грознич.

— Пфф… — упиралась я. — Это собака...

— Только у Крома одна из лап чёрная, а не серая, как остальные! — ткнул пальцем в картинку. — И это не собака, а оборотень… он крупнее, мощнее. И клыки… глянь на них! — почти рычал Шепс. — Окрас нестандартный потому, что Войр не чистокровный оборотень, но несмотря на это именно этот пёс несёт в себе самый сильный ген рода! — отчеканил упырь и опять уставился на меня: – Когда? — рявкнул, требуя ответа.

– Я, — голос предательски дрогнул, — мне было лет тринадцать. Мы с матерью только переехали в столицу, желая там затеряться. Но в тот день, возвращаясь домой, опаздывала... Свернула в тёмный проулок, где на мою неудачу, ко мне пристали парни. Тогда появился ОН! — неопределённо кивнула на рисунок в руке Шепса. — Он их едва на куски не порвал. Парни сбежали, а он… — перевела дух. — Я глупо решила, что он мой спаситель. Даже спасибо ему сказала, но он, ощерился злобно и… меня укусил. 

Мне показалось, что Грознич заледенел. Таращился на меня и даже не моргал. Взгляд… морозил до костей.

— Это была не самая приятная встреча, — пробормотала, не зная, что ещё сказать. Или как оправдаться. — Зато очень памятная, — покривилась воспоминаниям. — После «знакомства» я ещё три месяца получала незабываемые ощущения от уколов от бешенства...

– Шутишь? — наконец подал голос Грознич. — Он тебя что, пометил?

Он будто сам не верил в то, что говорил, а что для меня обидней и непонятней, проигнорировав главное в признании.

— Укусил, — поправила Шепса я и, чтобы не быть громогласной, чуть приподняла штанину джинс, оголяя ногу по икры, где до сих пор оставался белесый рубец от клыков ночного монстра-спасителя. – Уже почти ничего не осталось. Но порой мне кажется, что это никогда не исчезнет, — тяжко вздохнула я, возвращая брючину обратно.

— Шепс? — ошарашенно обронила, вместо Грознича наблюдая за рисунком, парящим в воздухе, словно опадающий лист дерева, и не веря, что упырь мог не попрощавшись исчезнуть, но приоткрытая дверь о том кричала громче тишины. — Вот и поговорили, — опустошённо пробормотала в пустоту. — И да, спасибо за приглашение. Конечно, я пойду с тобой на бал, — иронично пробурчала под нос, зло затворяя дверь.