– Не смеши, — отрезал Грознич.

– А вот ревнуешь, — подавшись порыву, уткнулась лбом в его плечо. — Зря! Он для меня ничего не значит. И ему на меня плевать. 

— Сомневаюсь… его интерес к тебе очевиден!

— Я тебя умоляю! — хмыкнула я. — Если и есть интерес, то только пока я для всех изведанная зверюшка. Есть задание от ректора. Поверь, он меня избегает. И за всё время, что я в изоляции, Кром ни разу ко мне не приходил.

– Ты избирательно слепая и глухая, или только к Войру? — Грознич сузил холодные глаза. — Если бы он к тебе не приближался, я бы на это не реагировал! Он запал на тебя! Мы и раньше с ним не были друзьями, а теперь и подавно! Теперь мы с ним соперники. И между нами ты!

– Так вот в чём дело? — неприятно резануло в груди. — Ты всего лишь боишься ему проиграть?

– Я не боюсь ему проиграть! — ощерился Шепс, словно ударила по больному. — Я просто не хочу, чтобы ему досталось ты!

– Я? — опешила заявлению. — Чёрт! Да в тебе говорит эгоист! Никаких тёплых чувств… пустое желание не позволить сопернику победить! — рассудила я, с чего-то обозлившись на Грознича.

– Это глупо…

— Может быть я и глупая, зато честная! — парировала зло.

— Я не говорил, что ты глупая.

— Но с глупыми рассуждениями! — вернула ему его же слова. — Мне надоело оправдываться и оглядываться, что я делаю не так! Услышь меня! Кром меня пугает! И поэтому я держусь от него подальше! Но при всём при этом, между нами что-то есть. Я не могу этого объяснить, и всё же… когда-то я выбрала тебя. И сейчас держусь тебя! Но если ты будешь себя вести как эгоист и трус, боюсь, наши пути разойдутся. А теперь прости. Я правда устала, мне нужно собраться с мыслями. Немного отдохнуть.

Грознич проглотил моё негодование и ушёл, оставляя наедине с подоспевшим Венецианом.

Лекарь меня осмотрел, а уходя дал рекомендаций:

— Ты вновь истощена, поэтому большие пить и хорошо питаться! Никаких эмоциональных всплесков и переживаний! 

— Угу, — кивнула, а только осталась одна, пробурчала: — Я бы с радостью не переживала, но куда без этого?! — тяжко вздохнув, окинула свою комнату взглядом. 

С разрешения ректора я здесь устроила небольшой ремонт и перестановку.

Несмотря на опасения, мне принесли комод и двустворчатый шкаф, куда с удовольствием разместила свои вещи. Также установили письменный стол, чтобы я могла заниматься, и теперь часть времени я проводила за учебниками и тетрадями, конспектируя материал. 

Одну стену украсила своими рисунками, которые меня вдохновляли. 

И как бы странно не звучало, возвращаясь в это помещение, я всё чаще думала о нём, как о своей комнате. 

И даже перестала считать — узницей, в отличие от дяди, который по-прежнему был недоволен тем, как меня содержит. Всё время ворчал: «Это неправильно. Не гуманно!». Но я его убеждала, что не против. Заверяла, что всё идёт отлично. И просто радовалась тому, что мы с ним часто встречались и вели задушевные беседы практически каждый день, а то и по несколько раз на день.

Нужно отдать должное он в академии тоже нашёл свое место. Если так можно назвать курс лечения, назначенный Венецианом, для поддержания физического здоровья моего родственника. Уж не знаю, ко всем ли такой подход, но была дико благодарна ректору за дядю, ведь он, как мне казалось, на ладан дышал, а после общения в лекарем, приободрился. Венециан прописал ему какое-то зелье, и если вначале мистер Чарльстон пригрозил, что если ему станет хуже, он подаст на нас в суд, то вскоре извинился и даже источал благодарности при каждом возможном случае.

8. Глава 8

Глава 8

Елисия

Вырвавшись из очередного сна, меня вновь терзало общение, что я не одна. Я тщетно искала присутствие «некто» в комнате, но оно оставалось незримым. Полная мгла: чёрные стены, потолок, пол. Казалось, темнота поглотила всё вокруг, лишь только запах… смущал и вынуждал сомневаться.