- На нас напали, - ответила Элиза, удивленно обменявшись с ним рукопожатием. – Но господин декан проявил чудеса храбрости и спас нас обоих.

Анри снова завел глаза к небу. Иногда он бывал невыносим, но Оберон знал: случись что, ему не найти более преданного друга, помощника и защитника. Анри всегда готов был прикрыть ему спину в случае проблем, и Оберон отвечал ему взаимностью.

- Теперь придется проявлять чудеса изворотливости, - заметил Анри, когда они неспешным шагом двинулись к экипажу. – В этом году у нас куратор из министерства магии и еще один тип уже от управления образования. Оба исключительно мерзкие, оба терпеть не могут друг друга, уже сунули нос в мою лабораторию и успели переругаться.

- Полагаю, ты тоже не молчал? – поинтересовался Оберон. Они прошли к стоянке, и он увидел красный экипаж академии, в который уже погрузили их с Элизой вещи. Возница Жан-Жак, которого в прошлом году леший три дня водил по местным лесам, клевал носом на своей скамье, лошадка меланхолично хрупала яблоком.

- Еще бы я промолчал! – фыркнул Анри. – Ненавижу, когда министерские сморчки суют свои немытые лапы в мои сундуки, - он покосился на Пайпера и вдруг улыбнулся. Щенок весело замахал хвостиком – зельевар ему тоже понравился. – Кстати, о лапах, миледи. Ваш квиссоле будет славным охотником на крыс, насколько я вижу.

Элиза одарила его хмурым взглядом из-под пушистых ресниц и, подхватив с земли щенка, прижала его к себе покрепче. Помогая ей устроиться в экипаже, Оберон поинтересовался:

- А что-нибудь еще интересное ты видишь?

Анри прищурился, пристально взглянул на Элизу, и в его взгляде мелькнул отчетливый мужской интерес.

- Я вижу цепочку между вами, - негромко сказал он. – Она потихоньку растягивается, исчезнет через пару недель. А еще на вас напали вчера. Нам нужно ждать незваных гостей?

- Боюсь, что нужно, - ответил Оберон. Элиза сидела рядом с ним, и он чувствовал, как где-то в глубине его души начинают звенеть невидимые струны. «Она мне нравится, - в очередной раз признал Оберон. – И то, что я вчера в очередной раз спас ее, привязывает нас друг к другу все крепче».

Утром между ними было уже двадцать шагов. Можно провести ночь в одной комнате, но на разных кроватях. Приказать домовым принести в его спальню диван…

Оберон сам поразился тому, насколько муторно от этого стало на душе.

Экипаж покатил по дорожке среди красно-рыжих кленов. Дорога уходила в гору, и отсюда уже был виден замок: массивный, подавляющий, даже грубый. Башни и башенки не украшали его, как чепцы и кружева не украшают уродливую женщину, а делают ее нелепой. Но Оберон любил этот замок – ему всегда здесь было спокойно и уютно.

Мы ведь любим матерей и бабушек не за красоту.

- Можешь на меня рассчитывать, - произнес Анри. – Как приедем, сварю для вас зелье. Отойдете друг от друга еще на десять шагов уже вечером.

Оберон усмехнулся. Наверно, это должно было обрадовать его, но он почему-то не испытывал радости.

Все случившееся казалось ему сном или миражом. Провел ночь с девушкой, несколько раз спас ее жизнь, привязался к ней, прикипел – и теперь с каждой минутой все возвращалось на круги своя. Они отдалялись друг от друга, и это, должно быть, было правильным.

- Благодарю вас, - улыбка Элизы была по-настоящему чарующей. – Эта боль в груди что-то невыносимое.

Лицо Анри озарилось той улыбкой, которой Оберон у него раньше не замечал. Вроде бы ничего особенного, но ему вдруг захотелось взять старого друга и коллегу за воротник и посоветовать вести себя прилично, как он позавчера посоветовал министерским сморчкам.