— Тема беседы — поэзия, — с улыбкой сообщила леди Визар. — Поразмышляйте над этим стихотворением… 

Сияние луны

В туманной мгле возникло

Снег. Нора

Смотрю я в небеса

И замирает сердце

Кажется, сейчас пора мне уходить.

— Это творение великого лорда Меревери. Оно называется «Сомнение». Можете начинать беседу.

   Леди Визар посмотрела на меня. Я поежилась под почти гипнотическим взглядом наставницы. Так удав смотрит на кролика. Похоже, придется и впрямь рассуждать о творческих изысканиях этого Меревери. 

— Невероятно красивое стихотворение… — начала осторожно я. — Глубокое. Со смыслом.

Яруш улыбнулся: 

— Не бойся, — шепнул одними губами. — Я же рядом. 

— Его можно понимать и трактовать по-разному. Каждый видит в нем что-то свое… 

— Несомненно… — ответил мой собеседник, полностью со мной соглашаясь.

   Покосилась на зайца, тот облизывал лапу, другой смахивая невидимые крошки от бургера на генерала Нику. 

    Заметив это, я невольно улыбнулась. Он поймал мой взгляд и ничуть не постеснялся вмешаться в разговор: 

— Полагаю, что вы и сами для себя что-то нашли в этом произведении?

— Лорд! — попытался сделать замечание Яруш, но лишь наткнулся на насмешливую улыбку. 

— Вы ответите мне, леди Фокс? Уж не сочтите за труд… 

Вздохнула. Сейчас я тебе отвечу, зараза!

— Да. Кое-что я нашла в нем. 

— И что же?

— Оно близко мне по духу! Вернее, вам… 

— Мне? — Ника искренне удивился. — Просветите меня.

— Оно про медведя, — хмыкнула я мстительно, а по аудитории прошелся баловень-шепоток. 

Зрители уже ожидали очередное шоу.

— Про медведя, — приподнял бровь генерал, явно не поняв моих чистых стремлений к познанию прекрасного. 

— Ну да. Мне представляется медведь, который стоит и смотрит на луну. Он как раз сомневается, лезть ему бесцеремонно в нору или нет. В любом случае вы с ним похожи. Медведь не считается с другими. Он груб, невежествен, своеволен… Порой даже смешон. Только если одно простительно животному, то человеку вряд ли… 

    На лице у генерала Ники заиграли желваки. Некоторое время он сверлил меня взглядом, и я уже понадеялась, что смогу вернуться к разговору с Ярушем, но не тут-то было. 

— Вы неправильно понимаете смысл, который заложил Меревери в эти строки. По моему мнению, это стихотворение о женщине.

— О женщине?

— Да. О прекрасной женщине, за которой наблюдает автор. Его мир, полный тьмы, сумрака и сомнений напоминает ему нору. Он наблюдает тайком за той, что явилась перед ним подобно лунному сиянию. Однако чем больше он смотрит, тем более убеждается в том, что прекрасный образ лишь навеяло его подсознание… 

 Теперь уже мне пришлось кидать на Нику гневные взгляды. И почему меня так задели его слова?

— Браво! Как ловко он тебя уел? — хрюкнул заяц. — Заканчивай уже страдать ерундой и возвращайся к Стасику! Стих однозначно про него… Намек свыше! Сияние луны — это свет, исходящий от бесконечно доброй и щедрой души Виолетты Глебовны! А нора — это темнота твоей тупости и упрямства!

— Ушастый засранец! — не выдержала я. 

Зал охнул. Леди Визар ТАК на меня посмотрела, что я поняла — нужно выкручиваться… Срочно!

— Что вы сказали, леди? — Ника даже со своего места чуть приподнялся. 

— Э-э-э…Засланец. Ушастый. Стих обрел новый смысл, понимаете? Ну, небо, тучки, луна… И тут заяц. Радуется жизни. Пока может. 

— И кто же его заслал? — Ника явно потешался. 

— Ну кто засылает зайца? Другие зайцы! Послали его проверить, много ли еще моркови в норе осталось.

— И?

— И… И дальше все плохо. Вы же сами поняли, что конец у стиха грустный… Заяц такой думает: моркови нет, снег везде, луна… А вдалеке вообще охотник ходит… Пора, наверное, сваливать туда, откуда пришел! А то «пиф-паф-ой-ой-ой — на сосиски он пошел» будет!