Часы показывали без пяти четыре – ещё три часа. Неплохо – должен успеть.

Почти все сидели с ручками и записывали что-то, сверяя книги со своими карточками. Логично было предположить, что у всех на руках словари.

"А Широйя был прав – всё оказалось предельно просто".

Ну или не совсем. Идея действительно была проще не придумаешь – весь текст на другом языке, вы в языковой академии – ищите словари и переводите. Трудным оказался сам перевод. Я взял два вида словарей – по греческому и, на всякий случай, древнегреческому. К моему недоумению в итоге пригодились оба.

Я занял один из свободных столов, на котором обнаружил симпатичную перьевую ручку и листы бледно коричневой бумаги. Почувствовав себя важным философом, наподобие тех, что стояли в тогах этажом выше, я приступил к работе.

Процесс оказался занятным, но не без сложностей. Мне с трудом удавалось ориентироваться в алфавите: буква "z" шла где-то в начале словаря, что постоянно дезориентировало. Вскоре я осознал, что с окончаниями тоже есть некоторые проблемы. Будучи уверенным, что теперь я в своей стихии, я решил поступить осознанно и раскрыл словарь на последних страницах, где располагался грамматический справочник.

– Двойственное число… – я прочитал один из заголовков.

"А в принципе окончания можно додумать и интуитивно". Закрыв книгу, я посмотрел на то, что пока выходило:

“Академия, приветствовать, путешественник.

Данный, жара, летний, день, прогулка”.

Где-то это я сегодня уже слышал. Походило на то, что они записали слова напутственной речи профессоров. Неплохо придумано. Хотя судить было рано – за двадцать минут я перевёл только две строки из семи. Это вполне могло оказаться уловкой – во мне проснулся подозрительный игрок.

Если у академии есть какая-то философия, и тут не любят, к примеру, лентяев, то ход хороший – многие решат, что всё понятно, и бросят начатое. Надо было продолжать перевод. К тому же, задание предполагало письменный ответ. Осознание, что карточка желает хорошего дня, наталкивало только на ответное «спасибо», но что-то мне подсказывало, что это не сработает.

Время потянулось медленнее, глаза начали замыливаться, а я каждые пять минут зевать. Перевалило за пять вечера, солнце понемногу клонилось к горам. Залитый его лучами лист бумаги в моей руке приобрёл ярко-оранжевый цвет.

“Говорить, для, удовольствие.

Написать, что, вид, еда, предпочтительный”.

Кажется, усилия были потрачены не зря – два последних предложения привнесли кое-что новое. Весь текст до этого как-то описывал замок, закат и хорошее настроение. Примерно то же говорил и Митцуя. А вот про еду ничего не было. Не считая, конечно, угощения бутербродами… "Написать". Это явный призыв к действию – тут сомневаться не приходилось.

– Приветствую Тебя, О Господь!

Я буквально подпрыгнул на месте и чуть не смахнул со стола ближайший светильник.

– В жаркий летний день он прогуливается по коридорам замка, чтобы обрести покой в нашей вере и вкусить нашего прощения…

Голос доносился откуда-то из-за соседних стеллажей. Я откинулся на стуле и увидел парня, держащего перед собой исписанный лист. Он сидел за столом у окна в соседнем правом ряду чуть позади меня. Мятая белая футболка, самые взъерошенные волосы, которые я когда-либо видел, и громкость с которой он зачитывал свою молитву, намекали на то, что в библиотеке он сегодня впервые в жизни.

– В конце концов, откажись от своего искушения и подивись добру своих новых друзей! Ради бога, дай мне поесть!

На последних словах меня сложило пополам.

Волна хохота покатилась по библиотеке.

– Приятель, у тебя талант!