Голову заливало жжение, внутри всё скручивалось от яростного, голодного желания. Это было не объяснить. Человеческий голод был другим; он был терпимым, терпеливым. Это же чувство было как пожар – неистовый и уничтожающий. Я дрожала, пальцами судорожно вцепившись в рукав Кристиана, стараясь не смотреть на эту девушку, не думать о том, как её кровь будет согревать меня изнутри, как она утолит эту мучительную пустоту.

Я видела, как кровь девушки блестит, как крошечная капля падает на траву. В моей голове это звучало ужасно громко, словно грохот обвала. Я не чувствовала себя человеком. Нет, я была чем-то совершенно иным, и это пугало меня больше всего. Что, если я уже прошла ту черту, за которой возврата нет?

– Я знаю, что хочешь, – заговорил Кристиан, его голос разрезал пространство между нами, как лезвие ножа. – И я не позволю этому взять над тобой верх. Но ты должна довериться мне, Клэр.

Я стояла, сжав кулаки до боли, до белых костяшек. Мои глаза снова и снова возвращались к девушке. Она перевязывала порез, медленно, неуклюже, без малейшего намёка на страх. Её жажда жизни была для меня словно пламя огня, горящее во тьме.

– Это сильнее меня, – прошептала я, едва двигая губами. Моё тело накатывали волны, голод смешивался с чувством вины и безнадежности, превращая всё внутри меня в хаос.

Кристиан отступил на шаг назад, притягивая меня к себе так, что наши шаги легко утонули в шелесте травы. Едва уловимые тени деревьев появились над нами, как будто лес решил укрыть нас от просачивающегося дневного света. Его рука скользнула по моей щеке, жест уверенности и контроля.