— М-да, — произнесла я, обозревая гору посреди комнаты.

— М-да, — повторила Лунолика. И оглушительно чихнула — многие письма оказались надушены.

— И как мне все это тащить к Порку?

— Ты что, всерьез собралась их отдать? — изумилась Лунолика.

— Конечно! А ты как думала?

— Ну-у… — подруга замялась. — Я думала, почерк проверим и того… — она сделала жест, намекающий не то на огонь, не то на смыв в туалете.

— Ты что! Какое «того», — возмутилась я. — Люди мучаются, страдают. Как я могу их подвести?

— И что, даже открывать не будем?

— Нет, конечно! Я же обещала, слово дала! Сверять будем по надписям на конвертах.

Лунолика внезапно засмущалась, покраснела и тихонько спросила:

— А можно и я тогда тоже напишу?

Я чуть дар речи не потеряла.

— Тебе что, тоже нравится Порк?!

— Ну-у… как тебе сказать… — Лунолика отвела взгляд. — Не так, чтобы сильно… Просто я тоже пироженку хочу!

Я выдохнула, прямо булыжник с плеч упал.

— Да брось ты, сами купим. Вот только стипендию дадут.

Подруга посмотрела на меня сочувственно.

— Что? — не поняла я.

— Понимаешь, Адуся, на эту пироженку стипендии нам не хватит, даже если скинемся.

— Ай, ну и ладно, — я махнула рукой. — Порк, кстати, чего-то там в него не доложил, так что забудь, не стоит оно нашего внимания. Подумаешь, пирожное какое-то.

— Не какое-то! Ты что не знаешь? Золотинки-то были правы, его кому попало не дарят, я узнавала.

— И кому же его дарят? — рассмеялась я. — Злейшим врагам? Так я и без того знаю, что Порк меня не выносит. У него это на лбу написано.

— Невестам дарят, вот кому! — у Лунолики был такой вид, словно она открыла мне великую тайну.

— Невестам? Да у нас полная академия невест.

— Настоящим невестам, — вид у подруги сделался таинственным. — Адуся, может, золотинки правы? Может, Порк на самом деле в тебя влюбился? — Взгляд её затуманился. — И в его холодной душе кипит и клокочет настоящая огненная страсть!

— Ты книжек перечитала, — рассмеялась я. — Перемежайтис на тебя плохо действует.

— Перемежайтис не может плохо действовать! — подруга гневно сверкнула глазами. — Он талант!

— Ладно-ладно, как скажешь, — видя, как она седлает любимого конька, я поспешила отступить, — давай лучше за работу приниматься. Где наша змейская коробочка?

К утру мы убедились, что никто из фанатов Порка коробку не подписывал. В глазах рябило от букв, Лунолика то и дело чихала, вполголоса проклиная любителей парфюмерии — подозреваю, что им икалось даже во сне. Сами мы спать ложиться не стали, какой смысл, если вот-вот объявят подъем.

Почти перед самой побудкой в дверь постучали. Осторожно, тихонько, но настойчиво.

Мы с Луноликой переглянулись, и я отправилась открывать.

За дверью оказалась запаснушка-первокурсница с конвертом в руках.

— Простите, — пролепетала она она, шмыгнув носом. Глаза ее были красными, то ли от недосыпа, то ли от слез. — Я знаю, что опоздала, но может быть вы возьмете мое письмо? Я только после отбоя узнала, что можно для Поркуана передать. Пожалуйста, — она протянула мне мятый белый конвертик.

Вид у нее был такой несчастный, что отказать не получилось.

— Ладно, давай.

Я взяла конверт и, едва увидела надпись, как тут же втащила девчушку в комнату и захлопнула дверь. Буквы на конверте в точности совпадали с надписью на коробке — те же завитки и закорючки, характерные подчеркивания и даже наклон. После миллиона конвертов, я узнала их мгновенно.

— Лунолика, это она!

Запаснушка перепугалась, глазищи сделались преогромные, она застыла, вжавшись спиною в дверь.

— Это ты позавчера принесла коробку для Ады? — нависнув над ней, произнесла подруга.