Где-то на пятом месяце первой беременности жены ей поставили диагноз «повышенный тонус матки». Извините за столь пикантные подробности, но я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы физиологические особенности организма называть своими именами. По большому счёту семья, брак, рождение и воспитание детей очень физиологический процесс. В нем нет места чопорности и стыдливому умалчиванию подробностей. Не обязательно их выпячивать, но скрывать детали – чистой воды лицемерие. Можно, конечно, быть выше этого, продолжать жить своей жизнью, делая вид, что ничего особенного не происходит. А всякие там грязные пелёнки, срыгивание, понос и прочие прелести не имеют ко мне прямого отношения. Большинство мужчин выбирает для себя именно такую позицию. У женщин же выбора нет.

Итак, один из последних месяцев перед появлением Саши жене пришлось провести в стационаре, что подействовало на нее угнетающе. Ситуация неприятная, но весьма распространённая. На «сохранении» в России лежат множество женщин. Возможно, это единственный выход, не знаю. Подвергать риску жизнь младенца и его мамы я бы не стал ни при каких обстоятельствах.

Теперь, когда в животе супруги билось сердце моей второй дочери, я вспомнил о событиях четырёхлетней давности и адресовал жене вопрос: как там с тонусом, снова повышенный? Ее ответ меня мало что удивил, поразил. «Здесь не знают о таком диагнозе», – сослалась она на ответ своего врача – титулованного профессора. «Как это так!?» «Вот так», – улыбнулась она. Ее лицо излучало довольство и покой. «Значит, и в первый раз можно было обойтись без больницы, глядишь, Саша была бы поспокойнее? – озвучил я вопрос, вертевшийся у нас обоих на языке. «Теперь уже трудно сказать. Возможно, и так», – согласилась она.

Жена оставалась на работе вплоть до последних дней беременности. Чувствовала она себя хорошо. Срок подходил, и надо было выбирать роддом. Ближе всех к нашему дому – больница «Ихилов». До неё пешком 30 минут. Там и появилась наша Варя. А потом и Лиза. «Ихилов» – это целый медицинский городок с целой сетью запутанных коридоров и переходов из одного корпуса в другой. Там представлены практически все направления в медицине и ведётся амбулаторный приём пациентов всех возрастов. Также имеется стационар и приёмный покой для экстренных случаев. В одном из зданий расположился центр матери и ребёнка. Он не изолирован от других помещений, на входе и выходе не требуют пропуск или специальные средства защиты: медицинские халаты, одноразовые перчатки, «бахилы». Что касается последних, то уже одно произношение, фонетика этого слова вызывает во мне самые отвратительные чувства и воспоминания. Чур, меня! Когда график беременности недвусмысленно давал понять что пора бы уже Варе покинуть мамин живот, жена направилась в роддом. Сама, в гордом одиночестве, захватив лишь необходимые вещи. Старшая была временно под присмотром бабушки с дедушкой. Невзирая на сроки, роженицу взять отказались. Схваток нет, идите обратно. Появятся – вернётесь снова. День проходил за днём. Варя не спешила. Я в это время находился заграницей и отслеживал ситуацию только по телефонным звонкам. На очередное обращение к гинекологу жена получила исчерпывающий ответ: если схватки не начнутся ещё через день-два, будем стимулировать роды.

Я прилетел ранним утром. Огромный живот оставался на своём месте. Мы пошли прогуляться, и к обеду схватки все же случились, а уже вечером Варя осчастливила нас своим появлением на свет. Тогда я впервые присутствовал при родах. И это произвело на меня неизгладимое впечатление. Здесь муж и будущий отец, даже без предварительной подготовки, не просто зритель, а настоящий участник. Если все идет без осложнений, ты – единственный помощник акушерки, и она активно вовлекает тебя в процесс – тут ногу подержать, тут подтолкнуть, ножницы подать, и, в конце – концов – пуповину перерезать.