– Робу?

Я растерянно уставилась на белизну платка Светланы Викторовны. Мне трудно было не заметить обилие жидкости, постоянно выплескивающейся изо рта и из носа у тех сотрудников, которых я повстречала этим утром. Все они постоянно сморкались или сплевывали. Может быть это был какой-то побочный эффект от вредного производства? Или дефект?

– Да, робу! И ботинки, и фуфайку, и каску. Все на складе! – Светлана Викторовна раздражалась и с особой тщательностью продолжала натирать нос. – Надя, иди в отдел кадров. Дооформиться же еще нужно! Свет неизвестно, когда будет, а я пока тебе ни к чему!

Старичок в знак поддержки кивал головой и махал верхонкой.

– Да-да! Ни к чему пока! Иди-иди восвояси!

***

– Пять дней рабочих еще в этом месяце. Успеете? В принципе, дело за малым осталось. Вам нужно принести еще пять фотографий и трудовую книгу. Первого февраля по графику будет ваша первая ночная смена. Первого – первая. Достаточно символично, вам не кажется?

Миловидная сотрудница вопросительно посмотрела на меня, продолжая покуривать свою кубинскую ручку, которую мне хотелось затушить, полностью расплющив ее по столу.

– Я постараюсь!

Холодное январское солнце не грело, а лишь слепило глаза. Я прищурилась и шла к остановке практически с закрытыми глазами. Сколько может пройти человек с закрытыми глазами? И куда он придет? Я стояла возле покореженной буквы «А» и рассматривала производство снаружи.

Проходная, через которую я попала на территорию завода, не являясь административным сооружением, являлась своеобразным ориентиром для новых сотрудников. Вся обшитая сверху желтым с синими вставками сайдингом, она лаконично гармонировала с флагом России, застывшим на самом краю края крыши проходной. Там же, на крыше, расположились большие электронные часы, которые в семь тридцать осветили мое утро. Все в той же желто-синей гамме была и заводская вывеска ООО «Кузница Металлов». Утром она не светилась. Слева от проходной находилось четырехэтажное здание грязного цвета. Дальше следовал бетонный забор, сверху, снизу и посередине обтянутый колючей проволокой. Проходную и здание разделяли парадные ворота со шлагбаумом. А может, и не парадные – обычный въезд и выезд. Блокпост. Я не была уверена – просто на верхней части ворот расположился логотип завода. Справа от проходной, не сразу, а через небольшой промежуток, в который самым органичным образом вписалась аллея славы – там виднелись какие-то портреты – находился уже знакомый мне одноэтажный отдел кадров. По сравнению с грязным зданием он казался очень низким, как будто его специально вбивали в землю. Бетонный забор, обтянутый колючей проволокой, продолжался. На заднем фоне торчали старые забитые окна, дырявые крыши, какие-то провода повсюду, вагоны, полные и пустые, башенный кран, трубы, из которых вываливался черный-пречерный дым, впивавшийся в небо.

***

– Андрей!

Я нажала «паузу» на ноутбуке и резко встала с дивана. Вопросы сверлили мою голову, как назойливая соседская дрель.

– Андрей, – я включила свет и снова рухнула на диван.

– Ну чё ты маешься-то, а? – Одной рукой прикрыв глаза, а другой, пытаясь натянуть на себя одеяло, Андрей перевернулся на живот и зарылся головой в подушку.

Единственный подлокотник на съемном диване крякнул и упал. Я опять встала.

– Андрей! Зачем на заводском заборе колючая проволока в три слоя? Три проходных с охраной по пять человек на каждую, высоченный забор, еще и проволока. Это что, крайне важный объект Минобороны?

– Она тебе жить мешает, что ли, проволока эта? Да пусть хоть в пять слоев? Какая разница-то, Надя?