– Надя! Хорошо! У нас есть уже дозировщица Надя в первой бригаде. А про СИЗы тебе все расскажут потом. Это средства защиты всякие разные. Ты ведь дозировщицей? У вас не много СИЗов-то. Не знаю, в какую бригаду тебя поставят. Вон наш цех! – Она вытянула руку вперед. – Рядом первый! За нами третий! Дальше – четвертый! Учебный центр там тоже дальше. Газоочистка! Две газоочистки. Начальник цеха на четвертом этаже заседает. Поднимешься – на двери табличка будет – увидишь. Вообще, он очень много курит. Дорогу Семеныч чистит. Раньше он слесарем работал, теперь ослаб! На пенсии! Вот медпункт, – она показала на здание, расположенное слева. – В него можно и через наш цех пройти. А вот и наш цех. Моя кладовая вон там, – она показала вниз, – внизу находится. А тебе сюда, – она указала на небольшое неприкрытое крыльцо. – Вон вход, там же и выход! Все-таки как же морозно на улице!

И, съежившись, она засеменила в свою кладовую так, как будто просто проходила мимо меня.

***

Войти в цех значило открыть железную дверь с красной жирной надписью: «Вход». Ручка двери была заляпана красной краской. Возникло ощущение, что я вскрываю крышку электрического щита: «Не трогать! Убьет!». Далее следовал небольшой темный закуток, и еще одна дверь, только деревянная и скрипучая, которая открывалась в лестничный пролет, отделанный все тем же советским минимализмом, как и в отделе кадров. Поднимаясь по лестнице, я считала ступеньки, число которых в дальнейшем никак не могла вспомнить. Девятая, десятая, одиннадцатая – пришла!

И снова дверь, только с табличкой: «Начальник цеха». Она была такой же деревянной и скрипучей, как и четырьмя этажами ниже. Во всем просматривался стандарт прошедшей эпохи. Даже скрип, как мне показалось, был по ГОСТу! Я уверенно постучала в дверь, поправила шарфик, и, не дожидаясь приглашения, вошла в кабинет начальника цеха.

– Здравствуйте!

Мое приветствие распласталось в тяжелой прокуренной дымке.

В кабинете находились двое мужчин: один у окна – в белой рубашке, второй, встав над столом, пытался разогнать руками табачный дым, который плотной завесой обволакивал кабинет.

– Проходите! – второй же указал мне на стул, стоящий внутри п-образного стола, накрытого красным сукном. – Семен, приоткрой окно!

По голосистому звучному отработанному баритону я поняла, что передо мной начальник цеха.

На голове начальника цеха были мелкие взъерошенные кудри с проседью. Толстые затемненные линзы. Трехдневная щетина придавала объем подбородку. Немного шеи и снова кудри, прикрытые рубашкой с коротким рукавом. Такой истинный персонаж из восьмидесятых хозяйским жестом вновь указал мне на стул.

– Да присядьте же вы! Что стоять-то?

Он убрал со стола пепельницу, а я присела на краешек стула.

– Вы – дозировщицей?

– Да!

– Я – Владимир Петрович! Начальник этого цеха! А вы зачем сюда-то пришли-то?

– Как зачем? На работу устраиваться. Как все. Вот мое заявление, – Я положила написанное только что заявление на стол.

– Где работала?

– В магазине.

Сложенные ладошки рук Владимир Петрович поднес к лицу.

– Ну и работала бы дальше в магазине. Что сюда-то пришла?

– На работу пришла. Ра-работать. Владимир Петрович, – опешив, я недоуменно вылупила на него глаза. – У вас есть вакансия. Я комиссию уже прошла утром. К чему эти ваши вопросы? Вам же звонила сотрудница?

Начальник цеха хлопнул ладонью по столу – я не шевельнулась даже. Мое растущее возмущение сковало все инстинкты.

– А к тому вопросы, что мне работники нужны, а не фифы наряженные, блядь! Ты хоть понимаешь, что это производство, блядь?! Что это в первую очередь тяжелый физический труд? А вы приходите на три дня и все… сдулись нахер! И снова заново! С посменным графиком ознакомлена? В цех заходила?