Иван Александрович сказал мне:

– Ага, я пригласил парикмахера, он вас причешет. Парикмахер опаздывал, мы нервничали, я уже была в подвенечном платье. Наконец он пришел. Он мне сделал прекрасную прическу – крупные локоны, вокруг головы венчик из крупных кудрей. Волосы у меня были тогда каштановые, густые, блестящие – не то что сейчас.

Меня парикмахер завил, начал завивать Лену (она была по моде коротко стрижена), но тут пришел Зарницкий:

– Нужно ехать, пора!

Лена изумилась:

– А как же я?

Она именно изумилась, так как всегда привыкла быть главным лицом. Иван Александрович извинился:

– Вы уж извините, Леночка, но время назначено, опоздать туда нельзя.

Лена надулась, но пришлось ей ехать недозавитой.

Батюшка венчал сразу три пары, водил нас вокруг аналоя, в церкви пели: “Исайя ликуй!”

Потом – свадебный ужин в большом зале особняка.

Было шумно, весело, много ели, пили; не всегда удавалось попробовать такие блюда. Двенадцать часов ночи, потом – два часа, четыре, а свадьба все не расходилась. Пили, танцевали, кричали нам: “Горько!” Я страшно устала. Иван Александрович понял это. “Пойдемте?” – осторожно предложил он мне. Мы пошли к себе в комнату, а там дышать нечем – столько цветов понаставлено! Нас проводила Лена.

Вот вы мне говорили об индийской книге “Камасутра”, как там предписывается мужчине в интимные минуты следить за выражением лица женщины и ласкать ее так, чтобы и ей было хорошо, тогда ему будет еще лучше.

Так вот я вам расскажу об Иване Александровиче… хотя он “Камасутру” и не читал.

Мы остались вдвоем в комнате. Я увидела себя в зеркале – бледна, как смерть. “Прилягте”, – сказал Иван Александрович. Постель была разобрана: новые чистые простыни, привезенные мной, старого одеяла не видно – на нем сияющий белизной пододеяльник.

Я сказала:

– Прилягу, но с одним условием, что я буду спать здесь, а вы – вот там. – И указала место у двери.

Он засмеялся:

– Хорошо!

– И отвернитесь, пока я разденусь!

Он послушно и весело соглашался на все. Отвернулся, я легла в кровать. Сердце стучало у меня, как молоток.

– Я очень прошу вас, накапайте мне валериановых капель!

Он подал мне, укрытой до подбородка, стакан с валериановыми каплями, я выпила. Я очень устала за день. Приготовления, венчание, пир, но главное – я весь день волновалась, ожидая вечера, ночи. Я была девушка, тайное, что меня ожидало, не выходило у меня из головы.

За столом я все пила вино, чтобы набраться смелости. Иван Александрович говорил мне: “Не пейте!” А я не слушалась, пила и пила. И вот сейчас сердце стучало. Но – выпила капли, повернулась лицом к стене и – поверите ли – сразу заснула, да так крепко, словно в яму провалилась.

Проснулась – светло! Соседи уже ходят. Посмотрела – я одна на кровати. Иван Александрович на стуле у двери. Я подумала сперва – вот хорошо, а потом: как же так, ведь это наша брачная ночь!

Встала и на цыпочках подошла к нему в длинной своей рубашке. Это была купленная на толкучке старинная рубашка, вся в кружевах-воланах, на плечах – розовые банты. Я ее надела под свое подвенечное платье, розовые банты эти нет-нет да и выглядывали из-под моего декольте, и Лена поправляла… даже в церкви.

Подошла, смотрю – спит. Нет, не спит! Глаза тотчас открыл, смеется. Тогда я его быстро поцеловала и – назад в постель. Это было приглашение. Он ему последовал. Сел на край кровати, стал обнимать, целовать, сперва осторожно, затем все пылче, страстней. Потом он вспоминал: “Я тебя обнимаю, а под руками все кружева, кружева, одни кружева, тебя за ними не найдешь!”

Соседи деликатничали, не беспокоили. Но в двенадцать часов дня не выдержали, постучали в дверь: