Маруся кивнула. При этом отсутствующая часть подбородка полыхнула перламутрово-белым. Я поёжился и оглянулся. Гадского Еноха и след простыл.

– Спросить тебя, кто ты и что ты здесь делаешь бессмысленно, да? – спросил я Марусю.

Она повернула ко мне лицо. Тонкие острые зубы ощерились в оскале (улыбкой назвать это язык не поворачивается).

– Ну, ладно, – сказал я, про себя костеря Еноха на все лады. – Пока пошли, а дальше будет видно…

Маруся схватила куклу и сильно прижала к себе. Затем она спрыгнула с забора на землю. Выглядело это так, словно сверху сбросили мешок цемента (я потом посмотрел, там, на земле была вмятина, словно точно мешок с цементом со всей дури швырнули наземь).

Но маленькая девочка, даже пусть и такая, не может столько весить!

Маруся не дала мне времени на раздумья и бодро пошагала вперёд, только косички взметнулись. Я, соответственно, поплёлся сзади.

– Ну, где вы столько ходите! – набросился на меня истосковавшийся по живому общению Моня. – Сколько вас ждать можно?! Бросили тут меня с мертве…

Он осёкся на полуслове, внезапно узрев Марусю.

– К-кто эт-то? – выдавил он из себя.

– Да это Енох тут по случаю подружкой обзавёлся, – тут же наябедничал я и не удержался от сарказма. – Видимо, удочерить хочет.

– Почему сразу Енох?! Чуть что, там Енох! – сварливо маякнул прямо в воздухе передо мной Енох и тут же исчез.

Повисла тяжелая пауза.

Точнее для нас она была тяжелая, так как девочка стояла и с любопытством рассматривала натюрморт из мертвецов в круге. Ноздри её при этом хищно раздувались.

– К-как тебя з-зовут, девочка? – выдавил из себя Моня, внезапно решив поиграть в воспитанность.

– Ми-ми, – довольно членораздельно ответила Маруся и с гордостью посмотрела на меня.

– Молодец, – похвалил я.

Маруся, или как она себя сама назвала, Мими, одобрительно кивнула и переключила внимание на мертвецов в круге. Глаза её при этом загорелись красным и замерцали, примерно, как Енох в волнении.

– Даже и не думай, – на всякий случай сказал я ей. – Иначе наши пути разойдутся. Если ты хочешь идти с нами, то будешь выполнять общие правила и мои приказы.

Мими внимательно посмотрела на меня. Безэмоционально.

– Пойми, Мими, я никого возле себя не удерживаю, и ничего не заставляю. Но если кто-то решил идти со мной, то он прежде всего должен делать то, что я скажу.

Мими продолжала пристально на меня смотреть.

– Так что сама делай выбор. Или ты с нами и подчиняешься общим правилам, или мы расходимся, и дальше каждый сам за себя.

Мими задумчиво рассматривала меня, склонив голову набок. Под этим взглядом я аж взмок.

Наконец, очевидно, приняв для себя какое-то только одной ей понятное решение, Мими кивнула и сказала:

– Ы!

– Это означает согласие? – на всякий случай решил уточнить я.

– Ы! – настойчиво повторила Мими и потеряла ко мне интерес, переключившись на чашу с рыбой. Заключалось это в том, что она, пьяно покачиваясь, бродила вокруг ритуального круга и, хищно раздувая ноздри, принюхивалась к чаше с дохлой рыбой.

– Ты вилы взял? – тут же влез Моня, бросая на неё опасливые взгляды.

– Какие там вилы! – возмутился я, – чёртов Енох сбежал, сбросив на меня Мими.

– Кто бы сомневался, – ядовито хихикнул Моня.

– Между прочим, я бы попросил! – возмущённо проревел Енох, появляясь прямо из воздуха. – И за спиной обсуждать – это признак невоспитанности…

– Енох, – мстительно перебил я его словоизлияния. – Проведи Мими инструктаж, как тут у нас и что. Теперь мы с Моней сходим за вилами. И не отходи отсюда никуда!

Моня довольно захохотал, Енох что-то сварливо пробурчал, что, очевидно, означало крайнюю степень негодования, но я его слушать не стал, ибо это будет надолго.