Для Яна тоже не являлась секретом огромная роль войны и достойной смерти в бою в сикхизме. Если не было войн, то раз в год в каждой общине сикхов устраивались поединки на мечах и кинжалах между молодыми и старыми мужчинами. В ходе таких схваток, вполне реальных и кровопролитных, старик мог получить желанную смерть в бою. Так почему же они отступили, когда победа была уже близка? Единственным оправданием их поступку могло служить незнание намерений вождя. Как только их предводитель получил тяжёлое ранение, некому стало вести их к цели.

– Как твоё имя, урус? – спросил наконец Сейф аль-Малюк.

– Ян Мацкевич.

– Слишком тяжело для нашего уха… Ну да ладно. Как ты сказал? Ян?!

– Да!

– С этого дня я – твой должник, Ян. Хотя рабу никто ничего не должен. Но я только временный хозяин. Ты будешь принадлежать великому ахунду Абдул Гафуру, да продлит его дни Аллах. Я уверен, тебе он понравится, Ян. Он умеет очаровывать людей, даже чужестранцев…

К вечеру третьего дня караван втянулся в городок Мингору23. Здесь была расположена одна из резиденций ахунда, где он проводил всё время почти безвылазно. Его дом, расположенный на самой высокой точке города, был неприступной крепостью. Множество воинов охраняли дом «учителя», не давая чужакам даже приблизиться. Хотя сам ахунд был открыт для людей. На его пятничные проповеди в местной мечети собирались множество правоверных, где он с ними обращался запросто, не кичась своим положением. За что небожителя и боготворили, считая чуть ли не новым пророком. Каждое его слово ловили и передавали из уст в уста, каждая его проповедь ложилась бальзамом на сердца верующих, каждому его движению, взмаху руки, походке, манере одеваться подражали последователи.

Абдул Гафур обладал железной волей; хотя и был самоучкой, но, благодаря общению с мудрецами из Индии, постиг бездны премудрости. Он вникнул в тайны арабской и персидской наук – алхимии и астрономии, умел делать заговоренные талисманы и амулеты, которые несли либо жизнь, либо смерть – в зависимости от того, кому предназначались. Вера в магическое влияние этих фетишей распространялась на миллионы приверженцев, которые скорее боялись их, чем поклонялись им.

Его судьба склоняла к признанию правоты восточного учения, утверждавшего, что души, хорошие или плохие, которым не хватило времени для осуществления своих планов на земле, воплощаются вновь. При этом жажда утоления страстей вовлекает их в поток земных привязанностей всё сильнее и сильнее. Соответственно, казалось, что Абдул Гафур был многовековым воплощением самого себя, настолько коварной и одиозной фигурой он являлся. Родившись в семье бедняка, невежественный крестьянский мальчишка сумел избежать пожизненной участи пастушества и устремился к вершинам славы с использованием хитрости, стяжательства и насаждения суеверий. Прежде Абдул Гафур был воином и честолюбивым предводителем фанатиков, потом стал дервишем, затем – всесильным ахундом: благословения и проклятия превратили его в господина эмиров, ханов, халифов и прочих мусульман.

Познакомиться с будущим наставником своего любимого сына он решил незамедлительно.

– Расскажи мне про себя, урус! – сказал ахунд трескучим голосом.

На Яна не мигая смотрела пара серо-зелёных глаз, абсолютно не сочетающихся с внешним обликом их обладателя. Это были глаза юноши – яркие, проницательные, пытливые, завораживающие. А седобородое, испещрённое множеством морщинок лицо и костлявые, тонкие, узловатые пальцы выдавали в нём глубокого старика. Именно разительное отличие более всего потрясло Мацкевича: ясные зеленоватые глаза и сгорбленная тщедушная фигура, дрожащей старческой рукой опирающаяся на шест с серебряным набалдашником. И этот человек управляет всем мусульманским миром?! Как бы там ни было, но подпоручик Генерального штаба Русской императорской армии достиг своей цели – под видом раба, проданного бухарским эмиром.