– Ну, сталбыть, джинн этот принялся людей таскать. Нас тут после войны с полста душ очутилось, детки, бабы, калеки, все, кто верил, что уж где-где, а здесь воякам делать нечего. Оно так и вышло: вояки сюда и не шастали, так, может, забредёт иногда зверушка какая али мертвяк, да и всё. С такими тварюшками даже я справлюсь. Вы небось думаете, я всегда такая была? Ан нет! В молодости и шептала, и травничала и даже молнию как-то раз с неба свела. Оно ж вон как получилось: на поле у села нашего…

– Стоп-стоп, – поднял руки Кэран. – Вараниха, давайте вернёмся к джинну.

– Да не джинн там был, то Варятка, травница с Забугорья, бурёнок спортила, а я её молнией и…

Старуха осеклась, потёрла щёки пухлыми ладонями.

– Джинн… Всеблагой Пастырь, он вчерась же Кинку сожрал! А пацанёнку всего пяток годиков исполнилося! Или это не вчерась…

Она нахмурилась и змерла, шевеля губами и пересчитывая что-то на пальцах.

Кэран откашлялся, потом подошёл к старухе и аккуратно похлопал её по руке. Она встрепенулась, огляделась вокруг.

– Никого на осталося! Господин-теург, никого! Всех рожа эта красная пожрала!

Старуха вдруг вскочила со стула и побежала переваливаясь к одному из выходов.

– Кинка, Минка, Аста! Прячьтесь, детки! Прячьтесь!

Кэран смотрел ей вслед, потом развернулся и пошёл к выходу. Барджус догнал его уже на улице.

– Может, эту Вараниху поподробнее расспросить? – спросил Шестипалый, запахивая камзол.

– Зачем? Она всё рассказала уже. Год назад завёлся тут джинн, начал есть людей. Пришли герои, джинна убили. Чуешь, что с озером стало?

Кэран прикрыл нос рукавом, глаза заслезились – ветер переменился, вонь теперь несло прямо на пещеры. Барджус закашлялся.

– Рад бы не чуять. Хочешь сказать, это предсмертное проклятье джинна? Да, похоже на то. Ладно, я за снадобьями, а ты к храму этому прогуляйся, может там тварь тоже нагадила.

***

От правого берега озера в сторону пологих холмов убегала дорожка. Кэран зашагал по ней. Если верить Варанихе, развалины храма должны быть неподалёку: не стал бы злой дух мотаться за тридевять земель, чтобы пожрать. Затухающий зрак сузил змеиный зрачок в щёлку, последний свет красил багряным и без того красный песок. Ветер приносил с озера запахи гнили.

Кэран ощутил пустоту в животе, там, куда ударило копьё Трэма; пустота будто кружилась, всасывая остальные органы и перемешивая их. Кэран поднялся на холм и немного постоял, потирая бок. Ему было неспокойно, неладно на душе.

Он добрался до храма, когда от холмов уже потянулись синие тени, и в ложбинах между ними уже начал появляться намёк на ночной холод. От долгого перехода начало ныть бедро, ещё один должок, который надо вернуть предателю-копейщику.

Храм оказался небольшим глинобитным строением с обваленным куполом и потрескавшимися стенами. Песок постепенно затягивал храм на протяжении нескольких сотен лет: традиционные ступеньки и паперть скрылись, об их существовании напоминал только постамент с чашей для пожертвований у входа.

Над дверями, там, где обычно вырезают символ бога, которому посвящено капище, было пусто. Кэран вгляделся. Похоже, кроме ветра и солнца, тут постарался ещё и резец каменщика. Символ явно удалили специально.

Рассохшиеся двери громко заскрипели, стоило их коснуться. Правая створка, ещё сохранившая следы красивого узора из птиц и цветов, рухнула. Как показалось Кэрану – с облегчением.

Когда-то давно купал обвалился внутрь здания. С тех пор обломки замело песком, роспись на стенах съели ночной мороз и дневная жара, алтарь исчез. Под потолком серебрились остатки паутины. Кэран обошёл храм по периметру, постучал по стенам и полу. Глухо. Даже если тут и был подвал, его засыпало. Для очистки совести из правого кармана Кэран извлёк поисковый кристалл – пирамидку из кварца с вырезанными на ней сигилами. Штука эта примитивная, но очень чувствительная – выявит любое, самое тончайшее теургическое воздействие в радиусе двадцати шагов и покажет направление.