– Так внизу же дата написана.

– Уи-уи, мог бы и сам догадаться! – рассмеялся Гаспар и, подмигнув, добавил: – Мне говорили, что от твоего взгляда ничто не скроется, ма петит[5] Агата!

В этот миг Ватсон навострил уши, прислушиваясь к шуму, доносящемуся из ванной. Когда дверь открылась и на пороге возникла внушительная фигура мистера Кента, кот вновь погрузился в сладкую дремоту.

– Можно мне остаться в халате? – грустно спросил дворецкий Мистери-Хаус. – Так не хочется подхватить простуду…

Молодой художник взволнованно повернулся к нему.

– Никогда в жизни не рисовал боксёра. Разъярённый силач, готовый сокрушить противника! – вскричал он. – Это будет необычайное произведение, экстраординэр![6]

– Вы полагаете, мистер Гаспар? – осведомился мистер Кент, с сомнением разглядывая красные боксёрские перчатки, которые ему предстояло надеть, чтобы позировать для группового портрета.

Агата поспешила успокоить дворецкого.

– Набросок будет готов буквально за несколько минут, да, кузен? – спросила она.

– Уи-уи, и глазом моргнуть не успеете, – подтвердил художник.

Ссутулившись, мистер Кент пересёк комнату, встал позади кресла Агаты и с неохотой снял с себя халат, оставшись в боксёрских трусах.

– Так, теперь сожмите кулаки, грудь колесом, а взгляд – боевой! – потребовал Гаспар.

Мистер Кент молча повиновался. Он уже не первый год работал на Мистери, так что ничему не удивлялся и смиренно терпел все испытания.

В мастерской вновь воцарилась тишина, и Агата повернулась к узкому окошку, чтобы понаблюдать за городской жизнью. Повсюду уже горели рождественские гирлянды, прохожие шагали торопливо, спеша укрыться от метели. В отдалении виднелся силуэт собора Парижской Богоматери, загадочный и блистательный в своём готическом облике. В голове Агаты тотчас вырисовались сцены романа, действие которого должно было разворачиваться здесь, в Париже, во времена строительства собора. Закрученная интрига преступлений и заговоров…

Ощутив прилив вдохновения, Агата достала из сумочки свою неизменную спутницу – записную книжку. Сейчас будущей писательнице не помешало бы перелистать пару-тройку исторических книг, но в мастерской были только холсты, тюбики с красками, кисти и другие принадлежности для живописи.

Целиком сосредоточившись на будущем романе, Агата принялась делать заметки.

Все занимались своими делами. Внезапно раздался настойчивый стук в дверь.

– Откройте, я весь продрог! – послышался отчаянный крик Ларри Мистери.

Гаспар бросился к двери, отпер замок и распахнул объятия навстречу брату.

Однако Ларри был в своём репертуаре.

– Я добрых полчаса звонил, – раздражённо бросил он, заглядывая в гостиную. – Вы что, оглохли?

– Пардон[7], звонок сломан! – ответил Гаспар, пропуская его в комнату.

– И лифт тоже!

– Согласен, подъём на шестой этаж – отличная тренировка, просто формидабль![8]

Ларри отряхнул снег с куртки и только тогда обратил внимание на мистера Кента, одетого как боксёр на ринге.

– Ничего себе! – воскликнул он. – Что у вас тут творится?

Агата не преминула подколоть его в ответ.

– И это говорит человек, который нацепил солнцезащитные очки в такую непогоду? – спросила она.

В самом деле, юный детектив снял с себя куртку, перчатки и шапку-шлем, однако на носу его по-прежнему красовались тёмные очки с красными огоньками на оправе.

– Э-э, о, эти? – пробормотал он. – Не всё сразу, сестрёнка, позже объясню. – Он сжал губы и незаметно передал Агате экземпляр ежедневной газеты «Ле Фигаро».

– Я рисую семейный портрет, – вмешался Гаспар. – Ты готов позировать?

– Мне уже можно переодеться? – сдержанно спросил дворецкий, замерший в боксёрской стойке.