Единственным исключением был Сэмюэль Мистери, папа Ларри. Его пристрастия постоянно менялись, он бросал одно дело и начинал другое. Сэмюэль знал столько языков, что и сам сбился со счёту. Однако в личной жизни он был особенно непостоянным: браки и разводы следовали один за другим. Так, от последнего брака с норвежской чемпионкой по кёрлингу у него родился третий ребёнок, белокурая Илзе. Вторым был Ларри: он появился на свет, когда Сэмюэль Мистери работал садовым дизайнером на службе её величества королевы Англии. Первый же сын родился в Париже, и его звали Гаспар. Сэмюэль познакомился с его будущей матерью, когда жил в городе-светоче, как называют Париж, и разрабатывал коллекции модных попон для элитных комнатных собачек.

Сейчас Гаспару было двадцать лет, он учился живописи в престижной Академии прекрасной эпохи[1] и проводил большую часть времени в своём ателье, расположенном в старой мансарде с видом на собор Нотр-Дам[2].

Гаспар был худощавым и порывистым молодым человеком с буйной шевелюрой. Дома он носил рабочий халат, вечно перемазанный красками.

– Убери руку от носа, сестрёнка, – говорил он в этот момент Агате, которая сидела в облезлом кресле, придвинутом к мансардному окну (такую композицию художник выбрал для новой картины). – Посиди спокойно ещё мгновение, ма шери[3], твой проницательный взгляд должен быть увековечен на холсте!

Агата сдержала улыбку. Она уже привыкла к манерам Гаспара – двоюродный братец очень любил украсить свою речь изысканными оборотами и восклицаниями на французском. Но сейчас девочка продрогла до мозга костей, и взгляд её, обычно такой проницательный, сделался измученным. Снаружи завывал ледяной ветер, а дровяная печь, стоящая посреди гостиной, всё никак не могла прогреть помещение.

Ватсон, пушистый белый кот Агаты, свернулся клубком у огня.

– Ты вправду хочешь стать писательницей? – спросил Гаспар, отходя от мольберта и вертя в пальцах угольный карандаш.

– Уже можно разговаривать?

– Уи-уи[4], конечно! – закивал двоюродный брат. – Эскиз готов!

Агата вскочила на ноги, помассировала спину и принялась растирать руки, чтобы к ним прилила кровь.

– Я обожаю сочинять истории, – смущённо сказала она, – но я понимаю, что мне предстоит многому научиться!

– В каком жанре ты собираешься писать?

– Загадочные истории, полные непредсказуемых событий…

– Детективные романы?

Девочка звонко расхохоталась.

– Да, о глуповатых сыщиках, которые не способны вычислить преступника, пока их не ткнут в разгадку носом, – ответила она, думая о кузене Ларри, своём товарище по многочисленным приключениям.

Часы пробили полдень. До приезда Ларри оставалось совсем немного времени.

Зная кузена, Агата предполагала, что он до вечера будет жаловаться на снегопад.

– Кстати, как давно ты не виделся с братом? – спросила она Гаспара.

Тот начал перебирать полотна и картины в рамах, груды которых занимали всё свободное пространство. Затем остановился, провёл рукой по курчавым бакенбардам и взял в руки портрет, покрытый толстым слоем пыли.

– Нашёл! – радостно воскликнул он, рукавом смахивая пыль с холста. – В последний раз, когда он приезжал навестить меня, Ларри напоминал перепуганного цыплёнка!

Он передал картину Агате, и та хихикнула, увидев своего незадачливого кузена: взъерошенные волосы, пухлые щёки и сердитый взгляд. Забавляясь, вместо ног Гаспар нарисовал ему цыплячьи лапки.

– Да уж, в десять лет он был изрядным букой, – весело прокомментировала девочка. – Впрочем, с тех пор мало что изменилось.

Гаспар в изумлении всмотрелся в картину:

– Откуда ты знаешь, что тут ему десять?