– Джейн, ну что же это такое! – воскликнула мама. – Ты же служишь в порядочной семье и должна соблюдать элементарные правила. Нельзя лезть в общую супницу своей ложкой.

– Ложка-то чистая, – заметила Джейн.

– Это не имеет никакого значения! Нельзя, и всё!

На шум явился папа. Он поднял очки на лоб и рассматривал обеих женщин, пытаясь сообразить, в чём, собственно, проблема. С его рук уныло свисала вчерашняя газета.

Выслушав маму, папа на мгновение задумался и изрёк:

– Клэр, ты зря кипятишься. Ложка-то у Джейн и в самом деле чистая. Она же хорошая кухарка.

– Ах, Фрэд, – сказала мама, хватаясь за голову. – Дело вовсе не в ложке. Пробовать из общей супницы это… моветон. И уж точно это не должна видеть наша Агата.

– Агата, – спокойно произнёс папа. – Джейн часто пробует суп своей ложкой?

Девочка посмотрела на кухарку. Та еле заметно ей кивнула, дескать, валяй, говори чистую правду, я не обижусь.

– Всегда, – ответила Агата.

– И ты нам не сказала? – удивилась мама.

– Не хотела делиться с вами… информацией, – ответила девочка.

А ещё у Агаты были две бабушки – Маргарет и Мэри, которых она впоследствии иронично назвала «толстые дамы в чёрном». Особенно Агата любила бабашку Маргарет. Почти каждое воскресенье семья Миллеров выезжала в Ивлинг – к бабушке Маргарет на ланч. В прочие дни бабушка частенько забирала Агату к себе – поучить любимую внучку уму разуму и поиграть с ней.

Бабушка Маргарет жила в огромном заставленном антикварной мебелью доме. Вещей было великое множество, в том числе роскошная кровать с балдахином, на которой Агата играла в восточную принцессу. Во время этих игр кровать красного дерева превращалась в трон. В игре участвовали и бабушкин попугай, и раскормленный кот.

После игр бабушка усаживала Агату за стол, и они принимались за чистописание – «рисовали буквы». Художественное письмо было любимым занятием бабушки Маргарет, её хобби. На досуге она писала письма и открытки всем знакомым и родственникам.

Конечно, бабушка баловала внучку – подсовывала сласти, покупала восхитительные наряды, всячески оберегала девочку от любых невзгод. Потому и сама играла в игры Агаты – становилась старой королевой или повелительницей леса, или превращалась в заколдованное животное.

Когда в Ивлинг приезжал сын бабушки Маргарет и отец Агаты Фредерик Миллер, он часто видел такую картину – пожилая женщина, кряхтя и охая, ползала по полу. А на её спине восседала хохочущая Агата.

– Матушка, что это с вами?! – восклицал Фредерик.

– Не видишь, сынок? Я превратилась в старую… лошадь.

Как все старые женщины, бабушки Агаты много чего повидали в этой жизни. Вдовствующие особы, постоянно носившие траур по своим скончавшимся мужьям, они часто предавались воспоминаниям. Одна начинала рассказывать о своём супруге, другая – о своём. Рассказы эти причудливо переплетались. Получались удивительные сюжеты – хоть садись и пиши роман.

Агата поражалась наблюдательности бабушек и их неожиданным выводам. Рассказывая о каком-то вельможе, бабушка Маргарет, к примеру, отметила его способность очень быстро говорить. «Бойкий, очень бойкий… Не иначе – вор». И это о дворянине, аристократе, человеке голубых кровей. Впрочем, она и сама была аристократкой. Потому о людях своего круга некоторое представление имела.

Слушая, как и о чём судачат бабушки, Агата однажды подумала, что из них получились бы хорошие сыщики. Непредвзятый, сугубо женский взгляд на вещи, которые прочие люди оценивают совершенно по-иному. Масса свободного времени, которое можно потратить на распутывание очередной головоломки. И при этом совершенно безобидный вид – никто и не подумает что-то особенно скрывать от этих божьих созданий.