– Когда опустошишь, они еще привезут, – терпеливо объяснил Лягин.

– И за это все – только сто долларов? Или с каждого?

– Нет, всего сто…

Мне по-прежнему с трудом верилось в происходящее. Раньше я привык считать, что обладал приличным опытом обращения с оружием. За время работы на военном телеканале мне пришлось немало ездить по различным российским воинским частям. Достаточно часто доводилось освещать армейские учения или отдельные элементы боевой подготовки. Почти всегда офицеры разрешали пострелять и мне. Ведь огромные боезапасы обычно списывались перед такими мероприятиями заранее и на полигонах их уже особо никто не считал.

Но даже в тех, казалось бы, ничем и никем не ограниченных условиях мне редко выдавали больше десяти магазинов для автомата или трех патронных лент для пулемета. Намного легче было, конечно, с пистолетными патронами, но пистолеты быстро надоедали. Кроме того, ко мне всегда приставляли опытных бойцов, которые следили за соблюдением техники безопасности. Они разрешали мне направлять огонь лишь в нескольких заданных направлениях по строго очерченным группам мишеней и периодически проверяли состояние оружия.

А тут вдруг – на тебе! – полный грузовик «железа» с неограниченным боезапасом – и никакого контроля! С ума сойти!

Мы на огромной скорости влетели на широкое плато на вершине одинокой скалы, высоко нависающее над окрестностями. Машина, брызнув мелкими камнями из-под колес, остановилась почти на самом краю. Отсюда открывался поразительный вид на раскинувшуюся внизу живописную долину. Деревня Су́лла, близкий пригород Каукабана, казалась отсюда лишь набором игрушечных кубиков, в беспорядке разбросанных по убегающим к горизонту складкам каменистых гор.

Спустя четверть часа, громко тарахтя и лязгая порванным на бортах металлом, на плато вкатился старый пикап. Над его кузовом, заваленным автоматами, пулеметами, пистолетами и ящиками с патронами, на черной, жирно промасленной турели упруго раскачивался потертый ДШК. Едва машина поравнялись с нами, с ее переднего пассажирского сидения, не дожидаясь полной остановки, выскочил невысокий худой мужичонка средних лет в чистой, идеально выглаженной джалябийе и направился к Лягину. Они обнялись и несколько раз поцеловались, как старые друзья.

– Познакомьтесь, это Ани́с аш-Шаъи́би. Он один из шейхов племени Ма́зхидж, – представил Миша нам своего друга, после чего нас – ему, по-арабски.

– Очень приятно, – добродушно отозвался Анис, обволакивая нас теплым взглядом своих чистых умных глаз.

Сдержанностью манер и мягкостью речи он производил впечатление хорошо образованного вольнодумствующего интеллектуала. И если бы я только что своими глазами не увидел, как именно он привез нам целый грузовик оружия, вполне счел бы его человеком, имеющим отношение к науке или изящным искусствам.

Получив после непродолжительного обмена дежурными вопросами и витиеватыми арабскими любезностями от Миши стодолларовую купюру, Анис подчеркнуто уважительно прижал ладонь с тонкими пальцами к груди и сказал:

– Да примет Аллах ваши молитвы, о щедрейшие, как Ха́тим, и добродетельнейшие, как Зейд3.

Затем, повернувшись к припаркованному неподалеку пикапу, добавил:

– Все это в вашем полном распоряжении. С вами здесь останется мой сын Убе́йд. Если вам потребуется помощь, только скажите ему, он все исполнит.

И обращаясь уже только к Лягину, закончил:

– Я сам спущусь к дому моей третьей жены, тут неподалеку. Если что, звони моему старшему от нее сыну Абделькя́уи.

Он вынул из кармана джалябийи дорогой смартфон последней модели, продиктовал Мише номер Абделькяуи и, обнявшись на прощание с вышедшим из пикапа Убейдом, спокойной медленной походкой зашагал вниз по склону.