Родители Агапеи удачно подобрали имя дочери. Предназначенная быть всю жизнь любимой – это разве не то самое счастье, о котором мечтает любая женщина? Но если бы все люди шли по жизни как корабли, плывущие в соответствии с данным им именем… Хотя корабли тоже тонут, несмотря на самое непотопляемое название. Быть всегда любимой – это большая ответственность, требующая благодарной верности тому, кому ты позволила себя желать и кого возжелала сама, пустив под свой альков.

Сколько же можно хранить верность, если женщина ещё молода, а мужа уже нет на белом свете? И что делать, когда твоя судьба начертана твоим же именем – Любимая? Ты обязана быть любимой и не имеешь права сопротивляться самой прекрасной данности человеческого бытия, обрекая душу и тело иночеству, вечно закрытому от ликования человеческих радостей чёрной вуалью печальной скорби. Так жить нельзя.

Перебирая разные мысли в голове, Павел скоро уснул в надежде хотя бы сегодня увидеть во сне Агапею.

«А если не приснишься, то я скоро и сам к тебе приеду. Хорошая моя…» – последнее, что он подумал, уходя в полное забытьё.

Утро очередного дня поездки по городу в составе конвоя артёмовской комендатуры задалось привычно солнечным, что обещало жаркий зной, по обыкновению для второго месяца лета. Море было совершенно безветренным и никак не угрожало изнывающему от пекла городу даже намёком на дождик или хотя бы на прохладный бриз.

Ещё один день – и Пашка увидит Агапею. Пригласит её погулять по центру, где сохранился какой-то парк. Он будет с ней говорить на разные темы и даже попробует блеснуть афоризмами житейской мудрости от Артура Шопенгауэра. Говорят, что для порядочной женщины самый возбуждающий орган в мужчине – это его мозг. А с другой стороны, сам же великий философ сказал: «Любой ум останется незамеченным тем, кто сам его не имеет». Паше почему-то казалось, что Агапея не просто наделена удивительной природной красотой, но и незаурядными мыслительными способностями, которые легко прочитались в её глазах в тот миг, когда они встретились взглядами.

По заведённому порядку, команда Пашки стояла в ожидании колонны артёмовских комендачей, которые почему-то в этот день решили задержаться. Жара уже наступила, несмотря на утренние девять часов. Открылись маленькие магазинчики рядом с остановкой на перекрёстке широкого проспекта и большой улицы. Подземный переход был разрушен до основания, и пешеходы пробегали по проезжей части огромного перекрестия магистралей, рискуя попасть под иногда пролетающие военные машины. Хотелось пить, и Пашка, предупредив старшего группы ефрейтора Бологура, отправился в ближайший магазин, больше напоминающий ларёк с предбанником.

Не успел Павел подойти к двери и взяться за её ручку, как она распахнулась в его сторону, и на пороге он увидел… Агапею! Она предстала перед Пашкой в совершенно неожиданном для него белом в крупный голубой горошек сарафане. Чёрные волнистые волосы, распущенные до самого пояса, были скреплены простеньким синим ободком чуть выше лба. На маленьких мочках ушей аккуратно смотрелась пара серебряных серёжек с голубыми прозрачными камешками. Удивлённый взгляд на трогательном личике с еле заметным лёгким макияжем ввёл парня в окончательный ступор.

– Здраст-т-те, – чуть погодя, нашёлся Пашка. – Пропроходите, проходите сюда, девушка.

– Благодарю вас, – ответила она, и грустное подобие улыбки тенью промелькнуло на её лице.

– А это вы? – только и нашёл что сказать солдат.

– Здравствуйте, – смущённо ответила Агапея и наивным голоском спросила: – А это, значит, опять вы?