Нет. Она не выдуманный персонаж эротических снов. Она существует, её зовут Агапеей, и он знает её адрес. У неё наверняка нет детей. Или это так Пашке хочется думать? Хорошо, пусть у неё будет ребёнок. Он, по всей видимости, ещё маленький, ведь маме всего двадцать пять лет. Она старше Пашки на три года. На целых три года… Ну и что? Это не разница. Вот когда десять лет, то это разница… Хотя и с этим люди как-то уживаются. А ребёнок? А Павел его усыновит или удочерит… Какая разница? Если мужчина любит женщину, то он обязан любить её дитя от прежнего брака. Это правильно… А чего тут правильного, если ребёнок вырастет и узнает, что кровного отца пристрелил такой же ополченец, как его отчим? Как всё каверзно, противоречиво, замысловато и запутанно…

– Чего задумался, Пашка? – толкнул в плечо сержант Чалый – старший группы конвоя артёмовской комендатуры. – По бабе грустишь? Или чего случилось?

– Да так, брат, просто задумался о сложностях жизненных лабиринтов. Зайдёшь в такой головоломный забой и так и останешься, не найдя выхода.

– Ничего себе рассуждения! Ты что окончил? Не филологический случайно?

– Нет. Так, пару курсов в пединституте в Воронеже, и всего-то. Просто я читать много любил с детства. Даже Шопенгауэра в школе прочёл для интереса. Мама заведующей библиотекой всю жизнь в селе работает, а папа учителем истории и литературы в сельской школе.

– Да ты правду, что ли, говоришь? – удивлённо спросил Чалый, хлопнув ладонью по колену Костина.

– А чего мне врать? Я его и сейчас иногда листаю. Интересно поразмышлять над его теорией познания или теорией смешного, например.

– А в чём разница у этих теорий?

– Разницы нет. Второе всегда является ответом на первое.

– Это как же? Проясни, – спросил Чалый, озорно улыбаясь и выбивая папиросу из пачки.

– А чего тут не понять, старый? Чем мы больше в жизни познаём, тем смешнее нам становится от тех страхов, с которыми мы жили, пока не познали истину. Это как в кино: смотришь трагедию крупным планом и переживаешь, но стоит фильму закончиться, перед тобой остаётся безликий экран. Всё исчезло, и переживать уже незачем.

– Согласен с тобой. Когда-то давно, в молодости, меня мучили страхи о правилах построения жизненного быта вокруг себя. Я всё переживал и думал, как это жениться, родить дитя, обзавестись жильём, выбить место в детском саду для сына, поставить его на путь истинный и так далее, и тому подобное. – Чалый закурил и продолжил: – Это всё равно как перед удачливым сперматозоидом, оказавшимся в оплодотворённой матке, лежит жизнь, сравнимая с Атлантическим океаном, который надо переплыть. А вот сейчас, когда мне шестьдесят лет, когда я уже восемь лет служу и живу тут, вспоминая о первых годах ранней жизни, понимаю, насколько мои страхи были глупыми и смешными в сравнении с теми, которые я пережил здесь. Я теперь познал, что жизнь гораздо богаче и ярче, если она не перегружена проблемами скучного бытия и потребительского хайпа. И мне смешно оттого, что когда-то ставил перед собой цели, равные цене импортного гарнитура, хорошего автомобиля, благоустроенной квартиры. За всю жизнь я построил шесть квартир и все отдал детям, оставшись без штанов и жилья на пенсии. А вот счастлив! И знаешь почему?

– ?

– Наблюдая сверху, я не буду мучиться и корить себя за то, что все оставленные мной материальные блага и труд станут причиной злобы и вражды между моими отпрысками. Я постарался сделать так, чтобы они не тратили достаточно длинную и энергичную часть своей жизни на цели, которые у них отберут главное – свободу. А ещё очень хотелось бы, чтобы они постарались познать мою жизнь, прежде чем начнут смеяться над своими ошибками.