(Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)

Большая опытность, знание приличностей, знание нравов, светских нравов, которые столь отличны от нравов пиитических времен, как герои Гомеровы от прусских генералов, одним словом, вся эта светская наука сушит сердце и душу…

(К. Н. Батюшков, 3)

…Какое-то спокойное простодушие есть истинный характер любимца муз, а простодушие в обществе сначала смешно, а потом и скучно.

(К. Н. Батюшков, 3)

…Общества большого света имеют свойства старых вин: излишнее употребление оных вредно, умеренное полезно и необходимо.

(К. Н. Батюшков, 3)

С какой стороны ни рассматривай человека и себя в обществе, найдешь, что снисхождение должно быть первой добродетелью.

Снисхождение в речах, в поступках, в мыслях: оно-то дает эту прелесть доброты, которая едва ли не любезнее всего на свете… Снисхождение должно иметь границы. Брань пороку, прощение слабости. Рассудок отличит порок от слабости. Надобно быть снисходительным и к себе: сделал дурно сегодня – не унывай: теперь упал – завтра встанешь. Не валяйся только в грязи.

(К. Н. Батюшков, 8)

Жить в обществе, носить на себе тяжелое ярмо должностей, часто ничтожных и суетных, и хотеть согласовать выгоды самолюбия с желанием славы – есть требование истинно суетное. Что образ жизни действует сильно и постоянно на талант, в том нет сомнения.

(К. Н. Батюшков, 10)

Так называемый большой свет можно уподобить крепости. Комендант в ней – приличие. Этот комендант не впускает в ограду никого, кто не принадлежит к гарнизону, но сдает на капитуляцию целую крепость первому смельчаку, который устремится на приступ, с толпою своих робких поклонников. Успехи в большом свете в отношении к уму весьма не трудны, ибо они зависят от положения человека в обществе.

(Ф. В. Булгарин, 6)

Хороший рассказчик нравится нам иногда, когда мы расположены слушать; но человек, умеющий поддерживать разговор и сообщать ему занимательность, нравится всегда, ибо он умеет быть и слушателем и рассказчиком.

(Ф. В. Булгарин, 6)

…Общие черты характера целой породы не могут быть причтены в вину одному лицу.

(Ф. В. Булгарин, 7)

(П. А. Вяземский, 9)

(П. А. Вяземский, 27)

Журнал и газета – источники, которые беспрерывным движением, капля за каплею, пробивают камень или голову читателя, который подставил ее под их подмывающее действие.

(П. А. Вяземский, 35, 6)

«Знаете ли вы Вяземского?» – спросил кто-то у графа Головина. – «Знаю! Он одевается странно». Поди после, гонись за славой! Будь питомцем Карамзина, другом Жуковского и других ему подобных, пиши стихи, из которых некоторые, по словам Жуковского, могут называться образцовыми, а тебя будут знать в обществе по какому-нибудь пестрому жилету или широким панталонам!

(П. А. Вяземский, 37)

Предполагать унижение в обрядах, установленных этикетом, есть просто глупость. Английский лорд, представляясь своему королю, становится на колени и целует ему руку. Это не мешает ему быть в оппозиции, если он того хочет. Мы каждый день подписываемся покорнейшими слугами, и, кажется, никто из этого не заключал, чтобы мы просились в камердинеры.

(А. С. Пушкин, 23, Этикет)

Искусство образованной или изящной беседы состоит именно в том, чтобы каждый говорил о себе, но так, чтобы другие этого не примечали.

(О. И. Сенковский, 10)

И что такое общество! Люди? Ба, какие люди! Общество есть собрание индивидуальных идей данной эпохи. Люди состоят из лиц; лицо состоит всегда из своей идеи. Каждый человек выражает собою только одну какую-нибудь идею, которой он служит простою оболочкою и которой на известное время отдает напрокат свою голову… он ее раб и орудие; он тверд в этой идее; около нее вращаются его способности, мысли и чувства и он сам, всем своим нравственным бытом… В обществе собственно нет человека: человек общественный есть всегда какая-нибудь воплощенная идея.