– Приём старый: на Волге часто им пользовались… – ответил так же тихо Барабаш. – Теперь с ногаями всё ясно, – надо возвращаться назад. Пусть Строганов воюет Кадыр – мурзу.

Полежав ещё немного в лодке, казаки подняли якорь, начав спуск вниз по реке.

Казаки, плывшие на лодке вверх по Барде, особо не спешили; они знали, что Охриму Барабашу понадобиться вдвое больше времени на поход по Сылве чем им по этой полноводной, но более короткой реке. Старшим в экспедиции шёл немногословный опытный казак с «косой саженью» в плечах Михаил Бугай. Добрый десяток лет он провёл в поле на Дону и Волге, но судьбой был занесён в безлюдные таежные места. В Сылвенском остроге ходило много слухов о том, как он у своего барина изнасиловал дочь, – Михаил подобным «подвигом» не похвалялся, – да и кто из казаков не имел греха за Душой.

В первый день похода казаки засолили полную бочку рыбы – подуста; на второй день, утром, Афоня неожиданно заметил впереди, на излучине реки – он сидел с гребком за рулевого, – лосиху с крупным лосёнком, и тут же недалеко от них, на пологом берегу, стоял большой серо – бурого цвета медведь. И он по всей видимости, не давал лосям возможности выйти на берег.

– Бугай, глянь вперёд! – «мясо» к нам само идёт, – крикнул Афоня, показывая рукой на излуку реки. Старший казак мигом оценил ситуацию: «Прижимаем лодку к правому берегу, – „выжимаем“ лосей к левому крутому!.. Ты, Клевец, готовь пищаль, – вдруг медведя нужно будет пугнуть…»

Лодка быстро повернула к правому берегу, но совершенно непуганый людьми, медведь злобно рыкнул и с азартом подпрыгнул на лапах. После такой угрозы, лоси повернули обратно, направляясь вглубь реки, к левому берегу; вначале они спокойно шли, а затем и поплыли…

– Поворачивай лодку за лосями! – крикнул на рулевого Михаил Бугай.

– Быстрее! Уходят! Налегай на вёсла! – орал в охотничьем азарте он.

Перед самым крутиком, у берега, лодка настигла лосей; лосиха уже пыталась подняться на высокий, обрывистый берег, тщетно выбрасывая передние ноги вперёд на глинистый скользкий обрыв.

– Бей, лосёнка, – надрывая горло, командовал Бугай, бросившему весло, вставшему на нос лодки, вместо рулевого с луком и стрелами Маркелу Чубатому. Тонко зазвенела тетива, и стрела, почти не вызвав всплеска, вонзилась в шею лосёнку чуть пониже светло-коричневого ушного лепестка. Животное издало мычащий утробный звук, на который бросилась лосиха, к нему, своему детёнышу. В это время вторая стрела, – Маркел не терял времени, – воткнулась рядом с первой. Лосиха вновь бросилась на берег, но потеряв надежду подняться, поплыла вниз по течению, повернув голову к месту трагедии; её печальные глаза как бы осуждали жестокость казаков, – но последние ничего не замечали в азарте подвернувшегося фарта. После некоторой борьбы за жизнь лосёнок начал погружаться в воду, надрывно и тоскливо прохрипев в последний раз. Лосиха отозвалась печальным ревом. Маркел перегнувшись через борт лодки, завёл петлю на шею лосёнка, затем деловито и споро привязал конец верёвки к уключине и, вытерев мокрые руки о чугу, отметил: приторочил. Казаки дружно выразили одобрение молодецкой хваткой товарища.

– Всё. казаки, плывём обратно, к пологому берегу; там на камушках лосёнка разделаем, – распорядился спокойно, без былого азарта старший казак. Медведь не покидал своей позиции на берегу, с удивлением наблюдая за охотой странного «плавающего существа» на маленького лосёнка.

– Пугни нахала, Клевец, – приказал казаку Бугай, – а то ненароком и на нас полезет…

Клевец взял заранее приготовленную пищаль, подсыпал на полку пороху, поджёг фитиль, и перед тем, как лодке заскрипеть днищем о прибрежные камни, выстрелил. Медведь недоумённо покачал головой, – вероятно, что пуля слегка задела его, рявкнул, вновь артистично подпрыгнул на четырёх лапах, развернулся, и покачивая толстым упитанным задом, скрылся в густых зарослях черёмухи.