Я поздоровалась с обоими бодигардами, кивнувшими в ответ не произнеся ни слова, и заспешила к двери, распахивать которую передо мною никто не подумал.

Ну, что же, мы не гордые. Справимся сами.

Прошла через пока еще пустой зал.

Сразу за сценой начинался узкий, такой же высокий помост, ведущий в переодевалку. Именно оттуда выпархивали, выбегали и выплывали, согласно задумке постановщика номера, мои коллеги. Девушки с танцевальным опытом и без. Собранные здесь для того, чтобы довести до исступления разгоряченных алкоголем мужчин, пришедших, дабы насладиться видом обнаженного женского тела.

***

Конечно, я не собиралась сидеть на шее у мамы восемь месяцев, остающихся до моего совершеннолетия.

Конечно, я пыталась найти работу.

И даже однажды нашла!

Меня согласились «попробовать» в должности ночного продавца крохотного кооперативного магазинчика, «выскочившего», как прыщ на жопе в одну ночь, недалеко от дома, где жили мы с мамой.

Торговать мне предстояло самопальным бухлом, контрабандными сигами, шоколадными батончиками, у которых давно истек срок давности, и суперпопулярным растворимым напитком «Зукко».

Владелец павильончика, сколоченного из говна и палок, облагороженного набитыми поверх пластиковыми планками, посчитал ассортимент вполне достаточным для ночного жаждущего и страждущего.

Я дождалась, пока мама вернется с рынка, порадовалась тому, что сегодня не среда, и она будет трезвая и в хорошем настроении, если таковое случалось в принципе, и сообщила родительнице весть о своем трудоустройстве.

И тут же получила оплеуху, от которой вспыхнула щека.

- Я для кого стараюсь?! – орала мать, - Я ради кого ложусь под этого урода?! Чтобы тебя в первую же «рабочую» ночь выволокли за патлы и вдули всем табуном?! Ты что это, паскуда, удумала?! Уж лучше тогда на рынок! Там хоть под одного Ашотку ложиться придётся!

- Мам, о чем ты говоришь?! – недоумевала я. – С какого перепугу меня станут вытаскивать?!

- А с такого! – не унималась мать, - многие бабы на рынке рассказывают, что это обычная практика для ночных забегаловок! Тебе что, охранника персонального приставят?! – увидела, как я пожала плечами. – Нет?! Так вот я описала твою судьбинушку начальную! Ну а если не захочешь, чтобы побили бутылки и не заставили платить хозяину, на следующую ночь сама выйдешь, как миленькая! Сами «обслужишь» всех алкашей на районе!

- Много знают твои бабы, - бормотала я себе поднос.

- Я сказала - сиди! – рявкнула мама. – К Артурке пойдёшь! Он зону топтал, ты говорила? Значит, мужик с понятиями.

- Мама! Откуда ты этого набралась? – я стояла перед родительницей с приоткрытым ртом. – Зона, понятия. Откуда это все?

- О верблюда, - огрызнулась мать. – И хорошо бы тебе не оказаться там, где всему этому в два счета обучат.

На этом мои попытки внести лепту в семейный бюджет закончились.

Я до одури вымывала, вычищала квартиру. Готовила ужин к возвращению мамы. Находила часок, чтобы забежать в соседний подъезд и проведать тётю Любу, которая все так же продолжала трудиться на суконной фабрике.

И ревела по ночам белугой в подушку.

Уже давным давно закончилась война.

Уже давным давно вернулись домой все, кто выжил.

Уже давным давно оплакали тех, кто сложил голову в чужой стране.

Почему же я всё еще жду? На что надеюсь?

***

Я вернулась ровно через два часа.

Всё это время я нарезала круги неподалёку от клуба. Февральский ветер продувал насквозь моё лёгкое пальтишко, под которым особо тёплых вещей не наблюдалось.

За одним из столиков сидел Артур. Рядом с ним я увидела худощавого юношу с сальными волосёнками и нездорово-серым цветом лица.