– С точки зрения банальной эрудиции, в аспекте призматической парадоксальности, цинизм твоих слов ассоциируется мистификацией парадоксальных иллюзий, – сказал я с видом настоящего учёного.

Стопроцентное попадание! Тося после услышанного чуть не выронила медицинскую сумку. Ещё несколько секунд она пыталась понять сказанное.

– Ты… эт самое… ну я поняла, что по-другому было нельзя, – ответила Тося и, забрав сумку, развернулась в сторону медицинского пункта.

Не сказать, что у неё было расстроенное лицо. Всё же, она хотела мне помочь.

Тося отошла на пару шагов и повернулась ко мне.

– Саш, давай чай попьём. Ты ведь сам говорил, что мы же не чужие друг другу люди, – предложила Тося.

– Не возражаю, – ответил я и Антонина обозначила мне время прибытия в медицинский пункт.

Видно, что моё согласие её немного обрадовало. Тося развернулась и зашагала к модулю, где было её рабочее место. Ну и конечно же, она не могла не покрутить бёдрами в этот момент.

В моей комнате уже шёл обыск, так что добраться до своих вещей сразу не получилось. Приведя себя в порядок, я прилёг и уснул.

На чай к Антонине я в этот день не попал. Не получилось и на следующий. Более того, мне постоянно нужно было находиться на расстоянии вызова в кабинет особистов или на разговор с Казановым или Римаковым. Чаще всего вызывали сотрудники особого отдела.

Работа шла крайне серьёзная. Приезжали важные люди и с Кабула, и с Москвы. Такой инцидент пройти бесследно не мог.

Спустя неделю меня наконец-то вызвали к себе Максим Евгеньевич и Виталий Иванович. Если быть более точным, мне было указанно прибыть в кабинет командира отдельной вертолётной эскадрильи.

Войдя в штаб, я встретился с лейтенантом Саламовым. Рашид меня крепко обнял, будто старого друга.

– На беседу? – спросил он.

– Да. Уже как на работу хожу общаться.

– Это хорошо. Мы так и не пообщались после нашего возвращения. И не отметили этот момент, – улыбнулся Саламов, щёлкая себя пальцами по сонной артерии.

Мы в течение пары минут пообщались и разошлись. Заставлять ждать кураторов не стоит.

Постучавшись в дверь кабинета, я получил разрешение войти. Зайдя в помещение и закрыв за собой дверь, быстро осмотрелся.

Всё как и всегда при таких вызовах. Один сидит за столом, второй – в стороне и контролирует меня сбоку.

Было единственное и очень серьёзное отличие – не работал кондиционер. А в июне в Лашкаргахе это почти гарантирует, что в помещениях будет парилка. Я с первого шага почувствовал, что в кабинете дышать практически нечем.

Максим Евгеньевич махал на себя тетрадью. Рубашку он расстегнул почти до пупка, показывая густую растительность волос на груди.

Виталий Иванович был более стойким. Он спокойно сидел у стены и медленно истекал потом, держа в руках только платок.

– Кондиционер сломан, так что будем терпеть, Сан Саныч, – тяжело произнёс Римаков и показал на стул.

Как только сел, сразу почувствовал, что предыдущий гость здесь тоже потел изрядно. Задница моментально намокла от влажной поверхности сидушки.

– Как видите, нам тоже несладко во время допроса, – улыбнулся Максим Евгеньевич, достав из портфеля папку.

Как-то уж очень знакомы мне цифры, которыми она подписана. Где-то уже фигурировало число «880».

Память сработала моментально. Именно эта папка была при Максиме Евгеньевиче в первый день нашего знакомства.

– Давайте к делу. Ситуация сложная. Нам с Виталием Ивановичем дали много серьёзных пи… письменных рекомендаций. Всё я зачитывать не буду, но хочу показать вам одну газету.

Виталий вытащил из портфеля свёрнутый экземпляр печатного издания. Это была пакистанская газета «Дэйли Джанг». Печатный язык у неё – урду, так что я ничего здесь не смог разобрать.