– Еще раз проявишь нерезкость – останешься в роте. В бою, Пальцев, не будет времени на размышление, стандартные ситуации должны быть отработаны до автоматизма. Может, я что-то не то говорю, и ты меня поправишь?

Молчание. На шум, раздавшийся снаружи, бойцы повернули головы.

– Что случилось? – замполит роты, вбежав, оглядел группу политических занятий 3-го разведывательного взвода.

– Товарищ гвардии старший лейтенант, – вскочил Архипов, – у Гапоненко от перенапряжения в голове открылось кровотечение правой руки.

Реплика без разрешения, смех разведчиков на политзанятиях не понравился Гришину.

– Архипов, у меня такое ощущение, что ты со вчерашнего дня не махал лопатой, – тяжелый взгляд замполита остановился на чернявом балагуре.

– Никак нет, товарищ старший лейтенант.

– Владимир Николаевич, – вмешиваюсь в ситуацию, – я сделал условный перерыв и отработал вводную по наложению жгута на рану – три минуты, чтобы встряхнуться.

Гришин понимающе кивнул, но Архипова не оставил без внимания:

– Скажи-ка мне, Архипов, что такое развитое социалистическое общество?

Раскачиваясь на носках сапог, замполит роты остановил взгляд на шутнике взводного масштаба. Вляпался парень основательно, старший лейтенант Гришин – человек принципиальный, жестковатый.

– Товарищ старший лейтенант, развитое социалистическое общество – это фаза коммунизма, где действует принцип: от каждого – по способностям, каждому – по труду. По мере развития социализма и его укрепления государство диктатуры пролетариата превращается в общенародное социалистическое государство, выражающее волю и интересы рабочего класса, крестьянства и интеллигенции. Утверждается новый социалистический образ жизни, – стоя по стойке «смирно», доложил Архипов.

Замполит роты, ошеломленный бойким ответом, удивленно смотрел на разведчика.

– Продолжайте, Валерий Григорьевич, – и пошел дальше проверять занятия по наиважнейшей дисциплине в Советской армии.

Боевые выходы разведывательных групп 80-й отдельной разведывательной роты 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии с задачей ведения разведки мятежников выявили их активную деятельность в кишлачных массивах, прилегавших к Кабулу.

Мятежники обменивались информацией в тёмное время суток методом подачи световых сигналов лампами, кострами, фонариками. «Иллюминация», которую душманы устраивали в горах, кишлаках, свидетельствовала о наличии у них разведывательных данных о советских войсках. В первую очередь, о гвардейской воздушно-десантной дивизии, палаточный лагерь которой раскинулся вблизи кабульского аэродрома.

Выходы моей разведывательной группы к кишлаку Тарахейль, что примыкал сетью дувалов к обратному скату тёмной вершины, получившей название Чёрной горы, носили еженощный характер. Морозными вечерами я уводил разведывательную группу в тыл противника, где, наблюдая за жилым массивом, изучал подходы для захвата сигнальщиков, курьеров – связующих звеньев душманского подполья с мятежниками в горах. Уходил с группой на лыжах через боевое охранение в составе парашютно-десантного взвода, бойцы которого вгрызлись в каменное плато у широкой долины. Под утро возвращался назад.

Планируя очередной выход в ночь, я не мог отделаться от терзавших сомнений, а что, если «сигнальщики» засекли мою группу при выполнении задания? Выпустили? Не ударили из засады? – Оставили на потом, куда, мол, денемся? А «засветиться» могли, где угодно: у того же боевого охранения, на Чёрной горе, при возвращении на базу. Противнику ясно, что рано или поздно мы появимся на их территории для добывания интересующей нас информации. Соответственно, сюрприз в виде засады или даже – засад – был обеспечен сполна! Таким образом, размышлял я, нужны были новые, нестандартные решения на разведку, которые бы исключали случайные риски при действии группы в тылу у мятежников. Иначе удачи не видать!