С тех пор, куда не погляжу, везде девушки, как хорошие белуги и ни одной похожей на копченую селедку.

Завелся у соседей по деревне хорь кровожадный, всех цыплят передушил. Ну, они мне его и заказали. Я в своей деревне известный киллер, работаю профессионально. Решаю семейные проблемы, дела с наследством, скотину всякую привожу в надлежащий вид. Все заказчики остаются довольны. Работы я не чураюсь и на этот раз согласился без уговоров.

Пошел я на хоря с голыми руками, только в сапоге серп, а за поясом молот. Подошел к сараю. Над сараем месяц светит ясный, коростель в ночном поле потрескивает. Я и вскричал грозно:

– Эй! Хорь! Пакли кусок! Выходи! – в ответ тишина, видать, затаился. А может в зубах у него кто застрял. Я опять кричу, но уже с подковыкой:

– Хорь! Бастард безродный! Убийца цыплят! Выходи я те кости поломаю!! И заметил краем глаза: тень в лунном свете мелькнула. Я пригнулся… он только лапой задел, красную рубаху, гад, разорвал на плече.

Тогда я разозлился и серп из сапога достал. А он сел передо мной и сказал по хорячьи:

– Си-ку-си то сен-сей Хуяко? – я так понял, что его атака должна была закончиться моей гибелью и он удивлен. А я хладнокровно отвечаю:

– Янь-ку сан-са мои сен-сей Хуяко!

Он глаза вытаращил, а потом мы поклонились друг другу с почтением и разошлись. Потому что последователи одного Учения должны на разных дорогах смерть искать. Такие дела.

Завелся как-то в городе Паук с конскую голову, по прозвищу Эксгибиционист. И начал проказничать. Возвращается, например, поздно ночью девушка из гостей, а этот паук уже паутину незаметную через дорожку натянул. И поджидает.

Девушка невинная в паутине запутается, забьется певчей пташкою, заплачет, тут он выскакивает из засады, хватает и тащит ее по крышам в логово свое. А там замотает паутиной в кокон, только отверстие для лица оставит и ресницы к бровям приклеит, чтобы глаза закрыть не могла, а потом начинает перед ней танцы безобразные показывать.

На утро он девушек за город относил. Их там местное население скоро привыкло находить и в психбольницу сдавать.

И вот парень один решил за свою девушку больную и развращенную отомстить.

Ноги побрил, платьице школьное натянул, паричок с косичками надел, взял портфель с пеналом и отправился в ночной город.

Долго он ходил вприпрыжку по ночному городу, весело размахивая портфелем, пока наконец не угодил в натянутую паутину. И забился он тогда певчей пташечкою, заплакал, и поволок его паук в логово свое, где замотал его в кокон. И начал перед ним танцы безобразные танцевать. А парень не тут-то был, не кривился, не кричал, а начал хохотать громко и насмехаться над непотребными танцами паука.

Смутился Паук с лошадиную голову, застеснялся, сжался весь, стремясь скрыть наготу свою безобразную, а потом бросился к парню и освободил его со словами извинения.

А парень как дал ему пенделя, что паук за город улетел. Там его местные жители подобрали и в психушку определили в отделение энтомологии. А пострадавших девушек всех выпустили, они теперь все в стриптизе работают. Психологическая травма все-таки оставила свой след. Только одна замуж вышла за того парня.

Но пилон у них дома тоже есть. Такие дела.

Они мчались на мотороллере по ночной неосвещенной трассе. Пышные кудрявые волосы и короткий белый плащ девушки развевались на ветру. Она крепко обнимала, сжимающего руль, ковбоя, чувствуя ладонями жар, его, разгоряченного алкоголем, желудка. Голову ковбоя украшал металлический шлем с рогами, а ноги – казаки из грубой воловьей кожи.

Маленькие, но крепкие колеса мотороллера, жадно наматывали на себя километры ночного шоссе, которое в народе уже давно прозвали проклятым. По нему уже давно редко, кто ездил, да и то лишь днем. Говорили, что обочине завелась шайка беспредельщиков на инвалидных колясках. Но молодая парочка очень торопилась на рок-фестиваль в полях и не поехала в объезд.