И мой корабль несёт печали груз»…

Лось оборвал на этом. Странным взглядом

на окружающих взглянул. «Не надо,–

промолвил тихо,– душу бередить.

Прошу меня, товарищи, простить.

То личные, мои лишь, пережитки.

В углу на койке оставляю их.

Победой увенчается попытка

И примет Марс далёкий нас двоих!

Прошу всех отойти от аппарата.

Сегодня знаменательная дата»!

Из люка крикнул Гусев: «Долетим!

Мы энтим ваш привет передадим!

Прошу меня на то уполномочить»!

Аплодисменты, шум толпы глухой.

«Ну, всё, терпеть прощанье, нет уж мочи,–

подумал Лось. Разок махнул рукой

и в люк полез, захлопнул за собою,

расставшись с провожающих толпою.

Все стали спешно покидать сарай,

боясь упасть, споткнувшись невзначай.

И тысячи людей теперь в молчанье

глядят на свет в сарае с пустыря.

Минуты в напряжённом ожиданье.

И вот начало: дрогнула земля.

В сарае заревело, затрещало,

затем мощней и чаще застучало.

Вот над сараем вырос нос тупой,

в отсветах старта, словно золотой.

Вот аппарат над крышей появился

Как невесомый в воздухе завис.

Он, словно бы прицелился, и взвился

под жуткий вой и нестерпимый свист.

Он к западу по небу устремился.

Полоской огненной мелькнул и скрылся

в багровом зареве вечерних туч,

оставив на мгновенье красный луч.

Тогда в толпе поднялся крик, и люди

бегут к сараю, лучше рассмотреть.

Никто из них теперь не позабудет,

героев, что отправились на смерть!

Бросают в воздух шапки. Все ликуют.

вопросами рабочих атакуют.

К полуночи всё стихло. Разошлись.

У мастерской пустынно. Ни души…

В чёрном небе

Лось завинтил болты входного люка,

уселся и на Гусева взглянул.

«Ну, что, мой друг, летим?– промолвил сухо,

и к реостату руку протянул.

«Пускайте,– тот взволнованно ответил.

Лось взглядом успокоил и приветил,

и повернул блестящий рычажок.

Глухой удар и треск, затем рывок.

Тот первый треск, который над толпою

пронёсся, взволновал и напугал.

А Лось второй рычаг другой рукою

нажал и повернул. Треск возрастал.

Лось медленно включил два реостата.

Удары стали мягче – как награда

исчезла тряска. Лось сказал: «Летим»!

Он пот отёр с лица. В кабине жарко.

На счётчике в секунду пятьдесят.

Всего минуты три прошли от старта,

из атмосферы вышел аппарат.

Без перебоев двигатель работал.

У космонавтов новые заботы.

Прочь полушубки, шлемы, сапоги.

Темно, тепло, за стёклами – ни зги.

На высоте ста вёрст (так по расчёту)

полёт направить должен космолёт

прочь от Земли. И на басовых нотах

его в пространство двигатель несёт.

Вот Лось, сражаясь с головокруженьем,

приник к глазку, поднявшись на колени.

Огромной чашей перед ним Земля.:

все океаны, джунгли и моря.

Вот понемногу чаша вниз уходит,

Засеребрился, вспыхнув, правый край.

А вскоре в бездну шар земной уводит.

И скрылся с глаз. Прощай, Земля! Прощай!

А Гусев у другого окуляра

сказал: «Прощай наш дом, родимый старый.

Уходим в ночь, но есть, что вспомнить нам.

Пролито кровушки немало там».

И поднялся с колен, но зашатался

и на подушку, побледнев, упал.

Он ворот расстегнуть себе пытался,

но не сумел и еле прошептал:

«Мстислав Сергеич, мочи нет. Кончаюсь»!

А Лось и сам терял сознанье, задыхаясь.

Бьёт кровь в виски, колотит сердце в грудь,

трепещет – ни вздохнуть, ни продохнуть.

А скорость аппарата возрастает.

исчезло притяжение Земли.

В бездонной пустоте ракета тает.

Лишь звёзды равнодушные вдали.

Но Лось предвидел это состоянье

и уделил особое вниманье

обеспеченью жизни в грозный час,

когда беда наступит, как сейчас.

От жироскопов к бакам с кислородом

и едкой солью, он подвёл контакт.

При достиженье скорости полёта

такой, как ныне, открывались в такт

два крана с кислородом и солями…

Очнулся первым Лось. В глазах волнами

плыла кабина и приборный щит.