В свободное время вместе с другими послушниками храма, облаченными в изумрудные одежды, Аэлита затачивала перья, делала краски, смешивая красный гидрооксид железа и марганец, резала папирус на равные длинные листы – свитки, на которых потом писали свои произведения поэты, мыслители, философы, историки.

Самым фантастическим местом храма был сад, который располагался в центральной части. В саду росли дивные растения и цветы, которых Аэлита никогда прежде не видела. Экзотические птички, бабочки и стрекозы порхали с цветка на цветок. Прозрачные струи многочисленных фонтанов взлетали вверх, рассыпаясь прохладной водной пылью, освежающей и бодрящей.

Между деревьями петляли ручейки, в которых плескались разноцветные рыбки. А под деревьями стояли ажурные белые скамеечки, на которых послушникам разрешалось предаваться созерцанию нездешней красоты и размышлениям о смысле бытия. Одно огорчало Аэлиту: времени на праздное созерцание у послушников почти не оставалось. Аэлите удалось побывать в саду лишь несколько раз. Но каждый раз, спускаясь в сад, она поражалась переменам, происходящим в природе, с удивлением отмечая, что даже в увядании есть своя прелесть.

В саду Аэлита впервые увидела Ариэля. Она сидела на ажурной скамеечке и любовалась медленным падением желтой листвы. Вдруг из-за дерева вышел золотоволосый юноша с бирюзовыми миндалевидными глазами и, глядя на Аэлиту, проговорил:

– Как жаль, что нам нельзя посидеть рядом и поболтать. Мне кажется, у нас с тобой много общего. Ты всё время садишься на эту скамеечку и смотришь на это дерево. У тебя такие грустные глаза, как у птички, попавшей в неволю… Не печалься, время летит стремительно. Скоро ты станешь свободной, и тогда мы сможем говорить с тобой безумолку. Я буду ждать тебя у Синих гор… Запомни, Аэлита.

– Откуда ты знаешь мое имя? – удивленно спросила она.

– Мне нашептало его земное вдохновение, – улыбнулся он.

– Ариэль! – раздался с высоты строгий голос.

Аэлита вздрогнула, подняла вверх голову и замерла, залюбовавшись голубым небом с белыми барашками облаков, которое было видно через прозрачную плоскость усеченной пирамиды. Когда Аэлита опустила голову, юноши под деревом уже не было.

– Я буду ждать тебя у Синих гор, – зазвучал в её мыслях тихий голос Ариэля.

– Где же я найду эти Синие горы? – подумала Аэлита, поднимаясь со скамейки.

С той поры, отправляясь в сад, она с нетерпением ждала новой встречи, но тщетно. Золотоволосый юноша больше не появлялся. Постепенно, увлекшись занятиями, Аэлита перестала думать о нём. Всё чаще она стала вспоминать матушку и отца, чаще стали сниться ей сны, возвращающие в те счастливые времена, когда они втроем парили над уснувшей землей. Пробудившись, Аэлита рисовала замысловатые узоры, увиденные во сне.

– Ты достигла высот вдохновения, – разглядывая её картины, сказал хранитель тайн живописи. – Никто до тебя не делал ничего подобного. Поздравляю.

После этой похвалы Аэлиту вызвали в большой зал шестого уровня, где седовласые старцы молча разглядывали её картины, совершенно не похожие на картины других послушников, которые рисовали лишь то, что видели в стенах храма. А на картинах же Аэлиты мир был другим: синие горы, покрытые снегом; упирались в небеса, вздымались вверх грозные морские валы; над землей возвышались зубчатые скалы, причудливо испещренные гротами и пещерами; жались друг к другу пагоды, украшенные золотыми драконами; ажурные мосты выгибали белоснежные спины, а карликовые деревья роняли свою ярко-красную листву.

– Где ты всё это увидела? – спросил старец с бесцветными глазами.