– Сынок, давай я тебя покормлю, – предложила женщина и засуетилась возле низенького столика, выложив на белую тряпицу, покрывающую достархан, две свежеиспеченные лепешки, круг овечьего сыра и кусочек холодного мяса. – Ешь – да поправляйся скорее. Вчера приходил человек от Ислам-бека. Он велел передать его приказание, чтобы ты, как только поправишься, непременно шел к нему. Наверное, бек хочет дать тебе работу, – предположила женщина.

Через неделю, окончательно окрепнув, Темир начал собираться в дальний путь. Попросив соседа присмотреть за домом, он отдал многочисленному семейству одну овцу. Вторую, в благодарность за исцеляющие молитвы, юноша решил отдать ишану Моулови.

Прощаясь с селянами, Темир сначала заглянул в кузню. Там прощание было недолгим.

– Аллах велик, – произнес Курбан, обнимая на прощанье Темира, – всегда помни мудрые слова, которые обычно родители говорят своим сыновьям – юным батырам, отъезжающим на поиски птицы счастья: «Не будьте ворами – будете ходить с гордой головой, не хвастайте – и стыд не коснется вашего лица, не лентяйничайте – и не будете несчастными». Счастья тебе, джигит! Помни всегда, что здесь тебя всегда ждет кров и хлеб, что бы с тобой ни случилось.

– Станешь большим человеком, не забудь своего верного товарища, – скрывая набежавшую слезу, обнял друга Худайберды.

– Вы навсегда останетесь в моем сердце, – ответил Темир и, махнув в сердцах рукой, направился к выходу.

Прощаясь с Касымханом и его семейством, Темир долго не мог оторвать влюбленного взгляда от Юлдыз. Видя это, глава семьи, несмотря на ворчание жены, разрешил дочери проводить парня до «Дерева Советов», откуда начиналась нелегкая тропа в долину. Зимой горные перевалы были мало проходимы, и люди, в случае лишь самой острой необходимости, спускались в долину, пользуясь единственной ниточкой, связывающей их с внешним миром – оврингом. Горцы издревле строили на обрывистых склонах ущелий эти рукотворные тропы. Пользуясь малейшими уступами, прочно устанавливали они в трещинах и расщелинах скал дреколья. На эту основу укладывались жерди и сучья, поверх клались сплетенные из прутьев дорожки, которые выкладывались поверху плоскими камнями.

– Я стану эмирским нукером и приеду за тобой на своем скакуне, – уверенно, словно клятву верности, произнес Темир. – Ты будешь меня ждать?

– Да! – чуть слышно пролепетала Юлдыз.

– Прощай, моя любовь! Моя горная ласточка! Я скоро прилечу за тобой!

– Прощай, мой сокол ясный. Я буду ждать тебя! – крикнула девушка вдогонку Темиру.

Обогнув седловину, тропа, упиралась в отвесную скалу. Темир осторожно ступил на шаткую поверхность овринга. Несмотря на то что дорога эта периодически чинилась и обновлялась, идти по ней было опасно всегда, особенно зимой, когда с отвесных скал и обрывов на тропу сходили снежные лавины и камнепады.

Пройдя половину пути, Темир наткнулся на полуразрушенный участок, пострадавший от недавнего камнепада.

«Повернуть назад или, рискуя жизнью, попытаться преодолеть, пройти?» – напряженно думал он, осматриваясь.

Спровоцировавшая камнепад снежная лавина, видимо, снесла по пути сложенный из жердей пастушеский шалаш. Несколько жердей, в руку толщиной, зацепившись за выдержавший удар стихии настил, виднелись сразу же за двухметровым провалом.

Развязав кушак, опоясывающий зимний чекмень, Темир попытался накинуть конец его на сучковатую жердь. С первого раза ничего не получилось. Лежа на снегу, на самом краю шаткой тропы, он бросал кушак еще и еще раз, и когда, уже было совсем отчаявшись, взмолился Богу, кушак зацепился за сук. Темир начал осторожно тянуть кушак на себя, и вскоре первая жердь была у него в руках. Оставшиеся три было достать уже проще.