Они промолчали.

– Да, переходите, – сказала судья Виктору.

Он достал какие-то бумаги и спросил свидетельницу:

– Скажите, вы можете описать квартиру, в которую приезжали?

– Нууу, как входишь в дверь из подъезда, сразу там есть прихожая.

– Таак, – подбодрил свидетельницу Виктор.

– Ну и там налево кухня, рядом с нею – комната, и за нею – еще одна комната, все на одну сторону.

– И где вы обедали с Константином Никифоровичем?

– А почему вы называете его Константином Никифоровичем? – неожиданно спросила Виктора свидетельница. – Он же Никифор Константинович. Ой, да там все имена – такие сложные.

– Так где вы обедали с Константином Никифоровичем?

– В комнате.

– Уважаемый суд, – вновь встал Виктор, – ходатайствую о приобщении копии поэтажного плана, из которого видно, что в квартире Константина Никифоровича была большая кухня-столовая, а вот комнат было три, и они расположены на разные стороны.

– Свидетель! – очень строго спросила судья даму на трибуне. – Вы хоть раз были в этой квартире?

– Нет, – едва слышно проговорила свидетельница.

– И с Дубравиным не виделись?

– Нет, – уже почти пролепетала свидетельница.

– Когда вы сказали, что видели наследодателя за несколько дней до составления им завещания, какой месяц был на дворе?

– Тепло было, кажется, апрель, – не глядя на судью, почти шепотом ответила свидетельница.

– Так вы что сюда – врать суду пришли!? – неожиданно резко и громко спросила у нее судья. – Вы помните, что давали подписку об ответственности за дачу ложных показаний?! Помните – расписывались в расписке? Ну так вот вы их сейчас дали, ложные показания, и можно возбуждать уголовное дело против вас! Вон отсюда!

Все присутствующие молчали. Прошло полминуты. Судья немного успокоилась:

– У сторон и представителей еще есть вопросы к свидетелю?

Вопросов к этому свидетелю больше ни у кого не было. Свидетельница, хоть и пошатывалась уже под силой тяжести слов судьи, нашла силы сползти с трибуны и пойти к двери, по мере удаления от свидетельской трибуны заметно ускоряясь. Но она так торопилась, что сломала каблук, поэтому из зала судебного заседания она выползла, еще и прихрамывая.

– Записано в протоколе, что эта свидетельница никогда не виделась с Дубравиным и никогда не была у него в квартире? – спросила судья у секретаря.

– Да, – ответила та.

Виктора такой вариант вполне устроил.

Оба юриста – представители истицы – явно искали возможность, как бы сейчас не попадаться на глаза судье. Им это, конечно, не удалось: судья очень строго посмотрела на них, ничего не сказав, но и так все было понятно.

Затем выступал Павел Васильевич Королев:

– С Константином мы знакомы с того времени, когда он переехал в эту квартиру, примерно тридцать лет назад – я тоже живу в этом доме. Однажды сидели на лавочке, у меня с собой была шахматная доска – я имею разряд по шахматам – решили сыграть – и с тех пор играли вплоть до его смерти. Как потом оказалось, в последний раз с ним мы виделись за три дня до его смерти. У него хоть разряда и не было, но играл он очень сильно. Соответственно, и я в гостях у Константина был, и в будни, и на праздничных застольях, и он к нам приходил. У него был очень сильный логический ум, вплоть до последних дней он очень остро все соображал.

– Как часто вы с ним виделись?

– По несколько раз в неделю.

– По чьей инициативе происходили встречи?

– Иногда я звонил Косте, иногда он звонил мне, и мы договаривались, где встретиться: у них с Дашей или у нас с женой. А когда была хорошая погода – мы выходили во двор и играли там. А за игрой – и разговоры разговаривали. С Костей было очень интересно разговаривать на самые разные темы, не только о шахматах и не только о его художестве – он очень разносторонний был.