– Я бы не хотел снимать маску, – покачал головой гость, отказавшись от стакана. – Видите ли, представители рода людского всегда сожалели, когда им случалось увидеть мое лицо. Если им удавалось остаться в живых после этого.

– Итак, – Ван Хельсинг при этих словах ободряюще улыбнулся, – если вы все-таки не возражаете, сэр, я бы назначил испытательный срок перед тем, как нанять вас.

– К вашим услугам, – учтиво отозвался гость, словно и не было никакой вспышки гнева. – Когда я вам понадоблюсь, отправьте телеграмму на главпочтамт. На имя Эрика.

Он снова стремительно поднялся, на этот раз – чтобы коротко поклониться и вылететь из комнаты. Джонатан успел дойти до порога столовой, когда входная дверь захлопнулась.

– Он же совершенно безумен! – резко бросил молодой человек.

Ван Хельсинг достал из кармана револьвер и положил на стол.

– Я не могу вам объяснить это чувство, друг мой, – его глаза погрустнели. – Назовите милосердием или интуицией, но мой внутренний голос сказал мне: «Абрахам, ты должен помочь этой жалкой заблудшей душе».

Джонатан покачал головой, но промолчал.

– Но вы правы, – продолжил Ван Хельсинг, – при случае надо постараться невзначай познакомить его с нашим общим другом, доктором Сьюардом. Такие интересные симптомы!

– Чрезвычайно интересные! – едко ответил помощник. – Еще занимательнее должен быть послужной список данного господина, состоящий, вероятно, не менее чем из половины статей уголовного кодекса. – Он взял со стола оставленный гостем конверт с «рекомендациями». – Пожалуй, я навещу инспектора Льюиса. А если он посоветует мне отправляться к дьяволу – то сержанта Стивенса, который мне кое-чем обязан. Можно связаться с парижской полицией и навести справки о нашем соискателе.

– У меня также имеются кое-какие полезные знакомства во Франции, – сказал профессор. – Если нанимаемый не чтит закон, стоит разобраться, до какой степени.

Ирен не любила появляться в салоне леди Мод ни первой, ни последней, поскольку в обоих случаях это означало, что ее будут пристально рассматривать и, скорее всего, обсуждать за спиной. Досужих разговоров она не боялась, но считала дурным тоном быть героиней сплетен, особенно сейчас. В прошлом, будучи куда моложе и легкомысленнее, она понимала, что к подобному можно привыкнуть, можно научиться пропускать мимо ушей многозначительный шепот, взгляды и намеки, можно обзавестись непробиваемой броней и не позволять даже самым жестоким словам ранить себя, но полюбить сплетни – нет, никогда. Поэтому она всегда старалась приезжать в дом напротив Гайд-Парка, когда уже там соберется несколько гостей – в основном, давние друзья и завсегдатаи, искренне преданные хозяйке.

Сама леди Мод, сухонькая, в букольках, старушка с прямой, как доска, спиной, сидела возле чайного столика и с уверенностью генерала, направляющего полки в атаку, руководила общим течением беседы. Начать вечер она решила с двух классических тем: для кружка, собравшегося вокруг лорда Хэвишема, таковым стало вечное и всегда уместное обсуждение погоды, более юным гостям было прилично поговорить о новом сезоне в театре «Олд Вик». Юными леди Мод считала всех моложе сорока.

Тем, кто пока не желал принять участие в беседе, испытывал муки выбора, либо же набирался смелости и ожидал наилучшего момента для выступления с собственной репризой, были предложены альбомы по искусству.

За просмотром работ Констебля и Тернера Ирен застал юный трансильванский граф, на этот раз в более привычном для английского общества одеянии. Изящно поддернув брюки, он присел на краешек дивана, мизинцем коснулся раскрытой страницы и сказал: