Войдя в комнату, я хлопнула дверью, закрыв её за собой, затем легла на кровать и закрыла глаза, кинув руки на лоб и сложив их в замок. Моё настроение было куда хуже, я не хотела ничего делать и никого видеть, я желала просто закрыться от мира и скрыться от реальности.

– Почему она меня предала? – подумалось она, поднявшись на локти – Провела меня как дитя! Но ничего, вернусь к прежнему режиму сеансов, пусть подумает над своим поведением! – думала, откинувшись обратно на подушку.

Стук в двери.

– Выходи! – открыв дверь, сказала главврач.

– Госпожа консервная банка, только тебя ещё не хватало… – подумала она, нехотя садясь на кровать – Что она уже придумала?

Встав и направившись к выходу, я последовала за ней. Она привела меня к себе в кабинет. Войдя, я села на стул у стола, что был предназначен для посетителей, и она стала меня отчитывать, ругать, оскорблять, повышая децибелы. Но так как мой фокус остался на сеансе, мне было всё равно, она не переплюнет того, что сделала психологиня. К тому же – это было меньшим, что она могла мне сделать, потому я рада была, в какой-то степени.

Во время монолога я сидела и рассматривала её кабинет, её одежду и маникюр, что был сделан ужасно. Не зря говорят, что в Голландии индустрия красоты плохо развита. Одета она была тоже на любителя, но ей было около 45 лет, потому простительно. А кабинет был что надо, красив, я бы даже сказала – хорош собой. Скорее всего деньги больницы ушли частично на её «хочу».

Закончив кричать, она перешла на спокойный тон. Скорее всего, она подготовилась и ожидала ответов с моей стороны, но этого не произошло, так как мне уже было всё равно. В некой степени я даже злорадствовала и довольствовалась происходящим. Иногда даже смеяться хотелось, когда её рот перекашивался от гнева, и я делала это, но в своей голове. Моё лицо оставалось непоколебимым и равнодушным, я надеюсь…

Когда она умолкла, я не понимала, мне идти или оставаться. Это всё или будет продолжение?

– Можно идти?

– Ты… ты что с себя возомнила?

– Значит, нельзя…

Вот и обрушилась ещё одна волна критики в мой адрес.

«Кто меня просил это делать? Сейчас сиди и слушай это!» – подумала она.

– Так, госпожа, если у тебя скопился негатив – обратись к соответствующему специалисту. Я – не психолог. Ко всему, твои деяния приносят вред, на что я могу пожаловаться. Так что сделаем вид, что все всем довольны, а я пойду, так как у меня тоже нет настроения.

– Ты никуда не пойдёшь! Сядь обратно!

– Ну всё, клапан сорван…

– Что ты сказала?

– Давай так: ты завариваешь чай, берёшь к нему булочку или что-то в этом роде, садишься, и мы обсуждаем всё в спокойном тоне. Нам ведь двоим это не нравится. Ты ведь разумный человек и понимаешь, что это правильное решение!

Это бы не сработало, если бы я не воспользовалась уловкой. Что поделать, но манипуляциям стоит отдать должное.

Она посмотрела на меня секунд пять, обдумала, а после переменилась в лице и сделала так, как я велела.

– Вот почему ты такая невыносимая? – сказала она в более снисходительном и дружелюбном тоне.

– Не знаю, может, виною кризис среднего возраста?

– Будешь чай?

– Пожалуй, откажусь, не буду наглой.

– Вот это правильно. – сказала она, улыбаясь.

«1:1», – подумала она.

Заварив чай, она села в своё кресло и стала поедать булочки, разговаривая и отчитывая меня параллельно. Но это было совершенно в другом тоне и имело иной контекст, потому я просто повиновалась и вела себя соответствующе. Когда булочки и чай закончились, она прекратила свой монолог, завершив этим процесс.

– Теперь можешь идти. Я надеюсь, что ты будешь более адекватно себя вести.