– Слушай, может, подскажешь к кому обратиться тут по одному вопросу? Меня интересует битва в Варне. Мне бы некоторые подробности выяснить, – спросил я, отхлебнув лёгкого и сладенького спиртного.

– Даааа, знатная была битва. Наверно, тут с ползала так или иначе или о ней слышали, или в ней участвовали. Но одна барышня совершенно точно была в самой гуще. – Голос гнома стал несколько сальным.

– Познакомишь? – коротко спросил я.

– После того количества мёда, что от тебя принесли сегодня без оплаты, – конечно! Одна авантюристка даже денег с меня не взяла, говорит, что ты ей уже заплатил. Такая… Страшная, как говно из-под снега! Но с сиськами! – лицо гнома немного исказилось, видно от воспоминаний сего создания.

– Эбола, – напомнил я, усмехнувшись определению гнома.

– Ага, точно! – ответил гном, махнув пальцем.

– Задорная, деловитая, беззлобная, – резюмировал я и ещё отхлебнул.

– А ещё пара близняшек, детишек совсем, тоже бесплатно принесли по ящику.

– Угу. – Сказал я в кружку. – Усердные девочки.

Справа от стойки была небольшая сцена для менестрелей, и сейчас на неё выходила невысокая, плечистая и весьма мускулистая дама с никельхарпой. Надпись над ней гласила, что зовут её Кара, ни в каком клане она не состоит или скрывает эту часть информации (такое в игре возможно благодаря очень дорогим артефактам). Её белые волосы были небрежно убраны назад и собраны в хвост, но самым притягательным на её слегка квадратном лице, густо усеянном веснушками, был взгляд. Большинство отметило бы только необычный бирюзовый оттенок глаз. А для тех, кто уже встречал такой взгляд, он говорил много больше. Это был взгляд не менестреля. Она осматривала зал так, будто оценивала толпу, выискивая в ней тех, кто может на неё напасть. Она отодвинула стул в самый угол, где могла сидеть, упершись спиной в стену, села и начала настраивать свой инструмент. Громкость шума в зале уменьшилась. После недолгой подстройки она сыграла небольшое пиццикато для проверки – и инструмент запел, а после нескольких тактов его поддержал изумительный, глубокий контральто:

Одоспешенных коней бег,

Позолоченных лат лязг,

Ослепляет глаза блеск…

Между светом и тьмой – грязь.

Между светом и тьмой – кровь,

Серых лиц искажён вид…

Чёрных полчищ страшит рой…

Строй держать! И поднять щит!

Не за славой сюда шли –

Под знамёнами благих сил,

Не идеи сердца жгли –

Кто платил, тот и был мил.

У наёмника хлеб – сер,

Командирский приказ – сух,

Блеск монет – чище всех вер,

В этом весь боевой дух!

Когда красят опять мир,

Несчастлива войны масть.

Полумрак затопил мир,

Будет жалко вот так пасть –

Не увидя побед знак –

Цвет полотнищ, эмблем вязь…

Не дойдя лишь до конца шаг,

Безымянным упав в грязь!

После завершения баллады по залу с глиняной кружкой отправилась девочка лет двенадцати в жёлтом платье в белый горошек и двумя хвостиками на затылке. Судя по количеству монет, бросаемых в кружку посетителями, они высоко оценили исполнение, но текст… Кроме меня, мало кто прочувствовал. Лишь за одним столиком два сгорбившихся орка высыпали на стол по горсти монет, которые сгрёб человек, размерами лишь немного уступавший двоим товарищам, и отправивший их в кружку с такой печальной улыбкой, что сомнения в понимании ими судьбы наёмника у меня не осталось.

– Эту полугномку я встретил недавно, узнал, что она сама билась в той мясорубке в Варне и что она славно поёт, вот и пригласил её выступить в моей таверне с балладой о тех событиях, – сказал Грахлов с масляной улыбкой. – Хороша-а-а! Ох, хороша-а-а!

Наемница… Участвовала в битве за Варну… Бинго, вашу данность! Я никогда не верил в везение. Всё в мире закономерно. Тем более в искусственном мире, в основе которого математика, вне всякого сомнения. А вот тут я немного усомнился в верности своего суждения.