Вняв предостережению, Люцифер недовольно сморщил лоб, но отвернулся, а вместе с его вниманием ослабло и давление древней магии.

Такое быстрое смирение насторожило. Повелитель Ада обожал игры на выживание и неоднократно это доказывал. Вспомнив об этом, я инстинктивно коснулся своего кольца из оникса, почувствовав подушечкой пальца легкий разряд, и распахнул глаза.

Мы беспрепятственно миновали остаток пути к выходу из зала. В замке Люцифера царила непроглядная ночь: только редкие факелы освещали коридоры и тоннели-лабиринты. От беспокойной мысли, что Адель бродит по колыбели мирового зла одна, захотелось незамедлительно броситься на ее поиски.

Еще никогда я не испытывал столь непреодолимой тяги защитить кого-то.

Почувствовав бьющуюся во мне нервозность, Лилит успокаивающе погладила меня по запястью.

– Не переживай, Дей. С принцессой Абракса ничего не случится.

Мать вытянула свободную руку, и в ее раскрытой ладони образовался небольшой шар, окруженный белым свечением. Она дунула на сгусток света, и разгоняющая темноту сфера поплыла в глубь замка.

– Я позабочусь об этом.

Лилит скупо улыбнулась, а я скривился. Она так ловко разгадала таившиеся в душе тревоги, что стало немного боязно.

– Нам действительно нужно поговорить, дорогой. И лучше это сделать без свидетелей.

Мама покосилась на стоявших в коридоре стражников, и я повел ее в стеклянную оранжерею, находившуюся в противоположном крыле от тронного зала.

Чтобы никто не поведал Люциферу о нашем маленьком совещании и не уличил в сговоре, я пленил разум всех, кому не повезло попасться на пути.

После возвращения в Ад моя сила вновь превратилась в бездонный океан. Так что я с легкостью мог изменить воспоминания всех гостей замка, кроме Люцифера. Отец был единственным, кто умел противостоять магии Принцев, да и над разумом Аваддона я мог властвовать всего мгновения.

Досадно, не так ли?

Апогей всего дерьма, я бы сказал!

Пройдя мимо обеденной, мы завернули за угол и столкнулись с парочкой заблудших придворных, которые по моему мысленному приказу застыли на месте. Нехотя улыбнувшись обретенному могуществу, которое больше не причиняло боли и не опустошало тело, а только внушало уверенность, я пропустил Лилит в оранжерею.

Этот прекрасный оазис в преисподней принадлежал матери. Здесь сквозь убийственный грех пробивалась жизнь, точно одинокая звезда через тучи, ведущая путника в ночи.

Несмотря на то что все растения в саду были увековечены в золоте, из фонтана через центр оранжереи тек небольшой звонкий ручеек, оживляющий пространство. Стеклянные стены выходили на Оманкс, но ручеек не был похож на проклятую водную артерию. В нем плавали мелкие рыбки, а над прозрачной поверхностью порхали созданные магией Лилит светлячки.

Мать предложила мне занять скамью под застывшей во времени сакурой. Приглушенное свечение ее кожи отражалось от золотых растений, отчего радужный перелив завладевал оранжереей.

Я еще несколько веков назад подметил, что ее магия тесно связана с настроением. Когда Лилит расслаблена и спокойна, она излучает тусклые всполохи и белые блики, а когда рассержена, то исходящее от нее свечение становится обжигающим как для глаз, так и для тела.

Протиснувшись между тонкими, но крепкими, как железо, ветвями, я опустился на предложенное место. Однако Лилит не стала садиться рядом, а побрела к ручейку. Вытащив небольшой сверток из кармана платья, она потрясла им над водой, высыпав крошки.

Разноцветные рыбки высунули головы, ожидая, пока лакомство коснется воды, после чего со всплеском принялись есть угощение. Задумчиво покачивая ногой, я наблюдал за кругами, оставленными рыбками. После успокаивающих слов матери беспокойство за Адель немного угасло, но это не мешало мне нервно теребить волосы на затылке.